Double bind: перевод — психология

Triple bind

Любой нормальный ребенок учится врать

где-то в возрасте 3-х лет.

После этого он уже только совершенствуется…

Источник вытеснен

Перед тем, как приступить к содержательной части, давайте поиграем в игру по перекладыванию спичек. На рисунке вы видите 6 спичек. Задача заключается в том, чтобы передвинуть любые 2 из них – не ломая спичек и никак их не деформируя – и получить 3 квадрата на игровом поле.

При этом важно, чтобы абсолютно все спички были задействованы в построении этих квадратов и на игровом поле не оставалось ничего, кроме 3 квадратов – никаких прямоугольников, вытарчивающих частей спичек и т.д. Постарайтесь решить эту задачу самостоятельно – она достаточно проста.

Если уж совсем никак не получается – ответ в этой сноске.[1]

Целью данной статьи является прослеживание истоков формирования явления, которое по аналогии с бейтсоновским понятием Double bind можно было бы назвать Triple bind.

По Грегори Бейтсону, Double bind – это такая ситуация, в которой человек, что бы он ни делал, не может поступить контекстуально «правильно», поскольку на одном логическом уровне (например, уровне слов) коммуникативный поток предполагает одно действие, на другом же (например, уровне поведения) – прямо противоположное. И сам контекст общения воспрещает жертве переходить в мета-позицию для того, чтобы свободно обсудить складывающуюся ситуацию.

Давайте более подробно разберемся с определением данного понятия и контекстами его применимости:

«Double bind – это недобросовестно (а возможно, и злонамеренно) вмененная двоякого рода обязанность, которая содержит внутреннее противоречие и никоим образом не может быть исполнена в принципе, что совершенно не освобождает жертву этого вменения от наказания за его «неисполнение».

Классический пример – знаменитое требование: «Приказываю тебе не исполнять моих приказов». В известном смысле double bind можно рассматривать как вид жестокой шутки.

Положение довершается тем, что в силу специфики ситуации жертва не только лишена возможности защищать себя, взывая к логике или справедливости, но даже вообще как бы то ни было указывать на само существование ситуации double bind, поскольку такое указание было бы равносильно обвинению противоположной стороны в нечестности и означало бы вступление в прямую конфронтацию, несовместимую с драгоценной иллюзией «любви», «братства» или «соборности» [более близкий к сегодняшней жизни вариант – «корпоративной этики» – А.Б.].»[2]

По Бейтсону, double bind во взаимоотношениях родитель-ребенок может потенциально привести к шизофрении, поскольку еще не сформировавшееся детское сознание вполне способно принять в качестве истинной модель мира, в которой допустимо одновременное существование дихотомических оппонентов противоречия. Одно из гипертрофированных проявлений искаженного мировосприятия, сформировавшегося под методичным прессингом double bind, описывается оруэлловским понятием «двоемыслия» («double-think» – в данном случае сохраняется даже этимологическая преемственность). [3]

Triple bind – это ситуация, при которой общение двух сторон (задающей условия и принимающей условия) осуществляется не на соседних логических уровнях, а через один логический уровень; в отличие от double bind жертве все-таки оставляется возможность справиться с приказанием, т.к. оно не выстраивается логически самопротиворечивым образом, однако сама структура коммуникации, посредством которой это приказание вменяется, строится так, что любые попытки обратить на нее внимание, эксплицировать ее или уточнить, приводят к парадоксальной «неправоте» претерпевающей стороны.

Итак, мы добрались до фундамента современного положения вещей в сфере власти и межличностных отношений. Ибо ареал применения triple bind максимально широк, не ограничиваясь только отношениями родители-дети, он затрагивает все области, в которых может проявлять себя власть как набор специфических отношений между людьми.

Если double bind потенциально является шизофреногенным в силу своей логической структуры, то triple bind постоянно намекает на некие возможные последствия (являющиеся по сути сведением контекста общения к заведомо болезненной и неприятной ситуации double bind), которые наступают в том случае, если некоторое условие не будет выполнено.[4]

При этом для удержания triple bind обязательно вытеснение, не-имение-в виду, негэкспликация этих последствий обеими сторонами, ибо само их прояснение позиционировало бы задающую условия сторону как нечестную и манипулятивную, что равносильно открытому противостоянию.

Можно сказать, что разница между double и triple bind отчетливо проявляется на контрасте между жестким (директивным) и так называемым «мягким» стилями управления, характеризующими отличие между властными стратегиями вчерашнего и сегодняшнего дня.

[5] Triple bind – это реакция микрополитик власти на изменившуюся конъюнктуру общества, социальная мимикрия, позволяющая выживать старым стратегемам в изменившихся условиях.

По меткому наблюдению Жижека, современный начальник – это человек, который будет вам улыбаться, живо интересоваться вашими личными обстоятельствами, приглашать на корпоративные вечеринки, может даже как-нибудь выпить с вами вечерком… а потом возьмет и уволит за недисциплинированность и несоответствие стандартам корпоративной этики.

Т.е.

базисным для любой triple bind власти является положение вещей, при котором подчиненный боялся бы даже заикнуться о том, что его действительно беспокоит; конфигурация, при которой сам факт экспликации и рационального осмысления сложившейся ситуации расценивался бы как противоречащий неким негласным нормам – например, корпоративной этике или определенным стандартам человеческого общения. Система продумывается таким образом, чтобы некоторые темы категорически нельзя было обсуждать из-за смутного опасения возникновения неочевидных, но судьбоносных для затронувшего их последствий. Эта ситуация, на поверхностном уровне предполагающая от второй стороны double bind-реакцию «Да как ты посмел заговорить о таком?», на более глубинном уровне внутренней репрезентации предполагает вытеснение некоторых тем из сознания под общим лейблом «Да как ты посмел вообще подумать об этом?»

Поскольку triple bind опирается на double bind, являясь, по сути, маскирующей коммуникативной надстройкой к этому типу структур, позволяющей ставить их на службу определенным целям, выжимать из них своеобразную прибавочную стоимость,– имеет смысл выяснить, каким образом они возникают и что можно им противопоставить.

Согласно исследованиям Бейтсона, шизофрения является вероятным следствием ситуаций, при которых человек несвободен в выборе логического уровня общения. Однако конкретные условия, при которых это происходит, оставались загадкой.

То, что в одних семьях приводило ребенка к шизофрении, лишая его способностей определять уровень и контекст общения, в других семьях, ничуть не более благополучных с точки зрения double bind, делало его гением, именно благодаря опыту преодоления изначально сложных коммуникативных условий способным выстраивать самые невероятные, но правильные смысловые комбинации, приводящие к успеху.

Давайте исследуем этот вопрос более детально.

Человеческое общение, использующее несколько различных Логических Типов, по Бейтсону, опирается на понятие «модального идентификатора»:

«Примерами здесь могут послужить игра, не-игра, фантазия, ритуал, метафора и пр. Даже у низших млекопитающих можно, судя по всему, обнаружить обмен сигналами, определяющими то или иное значимое поведение как «игру», и т.п.

Эти сигналы, очевидно, принадлежат к более высокому Логическому Типу, нежели те сообщения, которые они квалифицируют. У людей такое структурирование (framing) сообщений и значимых действий и их категоризация (labeling) отличаются значительно большей сложностью.

Однако примечательно, что наш словарь довольно слабо развит для такой дифференциации, и для передачи этих высоко абстрактных, но жизненно важных маркеров (labels) мы преимущественно опираемся на различные невербальные средства, такие как поза, жест, выражение лица, а также контекст коммуникативной ситуации».[6]

С точки зрения Бейтсона, шизофреногенной в ситуации double bind является бессознательная фальсификация сигналов, указывающих на модальность, и приводящая к ошибкам идентификации типа сообщения: «Люди могут фальсифицировать модальные идентификаторы, в результате чего становятся возможны искусственный смех, манипулятивная симуляция дружелюбия, мошенничество, розыгрыши и т.п. Подобные фальсификации отмечаются и у млекопитающих (Carpenter, 1934; Lorenz, 1952). У людей мы встречаемся со странным феноменом – бессознательной фальсификацией таких сигналов. Это может происходить внутриличностно: человек скрывает от самого себя свою действительную враждебность под видом метафорической игры, или же бессознательная фальсификация имеет место при распознавании модальных идентификаторов в сообщениях другого. Так, человек может принять робость за презрение и т.п. Под эту рубрику подпадает подавляющее большинство ошибок и недоразумений, связанных с самореференцией.[7]

Значимым в образовании шизофреногенного отношения человека к миру является именно неподконтрольность данного типа вытеснения сознанию, т.е. бессознательность фальсификации модальных идентификаторов, в основании которого лежит некоторое интериоризированное социальное «табу».

В силу генетической преемственности то же верно относительно triple bind: хотя в этом случае модальный идентификатор ситуации отсутствует, никогда реально не представлен, являясь тем самым пропущенным логическим уровнем, вытесняется он по тому же принципу, что и в случае double bind. Т.е. отношения, построенные на triple bind, живут до тех пор, пока не вскроется лежащая в их основе комплементарная асимметрия вида «тебе нельзя – потому что мне можно», как будто бы являющаяся никогда не проговаривающимся конвенциональным соглашением по умолчанию.

Это дает ключ к понятию «манипуляция», определение которого в психологии всегда было теоретической проблемой.

В отличие от прямого силового воздействия, где предполагается осведомленность всех сторон о расстановке сил, и честного договора, манипуляция, покоящаяся на фундаменте triple bind, предполагает не только асимметрию, но и специфический контекст, в котором некоторые темы недопустимы, определенные вопросы нельзя задавать, вообще наличие какого-либо недискурсивного вытесняемого «табу», в то же время постоянно имплицитно всегда подразумеваемого как нечто само собой разумеющееся.

Что же можно противопоставить стратегиям triple bind?

Этот вопрос не так прост, как кажется. Во-первых, в классических случаях triple bind он просто никогда не будет задан – сама его экспликация означает, что громадная часть работы по осмыслению уже проделана.

Во-вторых, как только он поставлен, обнаруживается, что собственное рациональное осмысление ситуации – вещь необходимая, но не всегда достаточно для выхода из нее, поскольку инспирированное ею открытое указание на triple bind манипулятору скорее всего приведет к конфронтации.

Таким образом, выхода из отношений triple bind всего два: конфронтация с манипулятором, ведущая к их пересмотру и – возможно – новому типу коммуникации, или разрыв этих отношений.

В этом случае, как и с задачей про квадраты, осознание того, что других вариантов выхода нет и быть не может, ведет к простому и адекватному ситуации преодолению рамок психологического сопротивления и оказывается гораздо более продуктивным, чем бесплодные попытки построения все более и более сложных стратегий.

© А.С. Безмолитвенный, 2008

[1] Ответ: сместите две центральные спички. Например так: горизонтальную – на сантиметр вниз, вертикальную – на сантиметр вправо. Получается 3 квадрата разной величины – маленький в правом нижнем углу и побольше в левом верхнем. И, разумеется, третий – самый большой, он никак не менялся.

Остаются прямоугольники? Нет, все они являются частями большого квадрата.

Что вы сейчас чувствуете? Слишком просто? Некорректные условия задачи? Вы подумали об этом с самого начала, но почему-то не посчитали это правильным ответом? Все правильно: это скорее задача на преодоление психологического сопротивления, нежели на логику. Зачем она здесь? Читайте дальше.

[2] Грегори Бейтсон «Экология разума», изд. «Смысл». М., 2000

[4] Часто эти условия являются негативными – то есть претерпевающей стороне по умолчанию НЕ следует делать определенных вещей.

Тривиальный пример негативного triple bind: секретарша долго сомневается, испытывая мучительное чувство неопределенности ситуации, но наконец, собравшись с духом, все-таки идет и просит повышения зарплаты у своего шефа, ссылаясь на то, что некоторое время назад в разговоре он сам упоминал о том, что это возможно. В ответ она узнает, что является предательницей – ведь только предательница могла в такое нелегкое для компании время, когда даже на… денег не хватает, просить о подобных вещах – и, естественно, никакого повышения не получает. Более того, на нее навешивается еще и вина за все происходящее, а вместе с ней – никак не оплачиваемые дополнительные функции.

[5] К примеру, у вас хороший старомодный отец. Воскресенье. День. Вы должны навестить бабушку. И старомодный строгий отец скажет вам: «Послушай, мне не важно, как ты себя чувствуешь ( а вы, конечно — маленький ребенок), ты должен идти.» И ты идешь.

Идешь к бабушке и ведешь себя соответственно. … Но давайте представим, что у вас так называемый толерантный постмодернистский отец.

И он скажет вам следующее: «Ты знаешь, как твоя бабушка любит тебя, но тем не менее тебе следует навестить ее, только если ты действительно этого хочешь.

» Сейчас уже каждый ребенок, если он не идиот – а они не идиоты – знает, что этот видимый свободный выбор скрыто содержит в себе гораздо более жесткий приказ: «Ты не только должен навестить бабушку, но тебе это должно еще и нравиться.» – цитата позаимствована из фильма «Жижек»

Социальные кнопки для Joomla

You have no rights to post comments

Источник: http://www.bezmolit.tv/articles/for-academics/psychology/triple-bind

Двойное послание

Двойное послание, двойная связь (англ. double bind) — концепция, играющая ключевую роль в теории шизофрении, разработанной Бейтсоном и его сотрудниками (Джексон, Хейли, Уикленд, Фрай) в ходе проекта Пало-Альто.

Существует распространённое ошибочное представление, что double bind — это просто механическое сочетание двух одновременно невыполнимых требований, например: «Стой там — иди сюда».

В действительности же логическим ядром double bind следует считать парадоксальное предписание, аналогичное парадоксу Эпименида, то есть основанное на противоречии классификации и метаклассификации. Пример такого предписания: «Приказываю тебе не выполнять моих приказов».

Double bind

Двойное послание в контексте проблем повседневной коммуникации может касаться разницы между вербальными, или речевыми, сообщениями и невербальными сообщениями: например, несоответствие между мимикой матери (выражающей, допустим, неодобрение) и её словами одобрения, ведущее к возникновению нескольких путей для интерпретации ребёнком сигналов родителя и, как следствие, психическому дискомфорту от несоответствия «высказанного» и «невысказанного, но показанного» посланий.

Для полноценного двойного послания необходимо соблюдение ряда условий:

1. Субъект, получающий двойное послание, воспринимает противоречивые указания или эмоциональные послания на различных уровнях коммуникации (например, на словах выражается любовь, а невербальное поведение, или «метасообщение», выражает ненависть; либо ребёнку предлагают говорить свободно, но критикуют или заставляют замолчать всякий раз, когда он так делает).
2. Невозможность метакоммуникации. Например, дифференцирование двух посланий, определение коммуникации как не поддающейся разумению.
3. Субъект не способен прекратить общение.
4. Неспособность выполнить противоречивые директивы наказывается (например, прекращением выражения любви).
5. Двойное послание изначально предлагалось в качестве объяснения части проблемы этиологии шизофрении.

Варианты перевода термина на русский язык

В связи со сложностями перенесения всей полноты смысла термина на русский язык, существует несколько вариантов его перевода. Проблемы, возникающие при переводе термина double bind подробно обсуждаются в предисловии к русскоязычному изданию книги Грегори Бейтсона «Steps to an Ecology of Mind» (Бейтсон Г. Экология разума.

— М.: Смысл, 2000.).[1] В российской литературе существовала традиция перевода этого термина как «двойная связь» (см., например, А. М. Руткевич. От Фрейда к Хайдеггеру. М., 1985, с. 132).[2] Однако в последних изданиях книги «Шаги в направлении экологии разума» был предложен вариант «двойное послание» как передающий смысл более точно.

[3]

Варианты

• Двойное послание.
• Двойной сигнал.
• Двойной приказ.
• Двойная связь.
• Двойной капкан.
• Двойной зажим.
• Двойная ловушка.
• И др.

Примечания

1. ↑ Д. Я. Федотов, М. П. Папуш. .
2. ↑ .
3. ↑ Вариант перевода термина на русский язык как «двойное послание» предложен переводчиками книги: Бейтсон Г. Экология разума. — М.: Смысл, 2000. (Steps to an Ecology of Mind, 1972)

См. также

Категории:

Источник: http://mediaknowledge.ru/a2956c386cb34fef.html

Double bind или что ?

Источник: https://ru-nlp.livejournal.com/548419.html

Теоретическое наследие грегори бейтсона

Несмотря на холодину и лень, решил все же отметиться на XXII Банных чтениях, тем более, что тему И.Д. Прохорова на этот раз заявила более, чем животрепещущую: «Рабство как интеллектуальное наследие и культурная память».

Пришел уже на вторую половину и сразу попал на доклад бразильского профессора Жоао Сезара де Кастро Роша о культурных (точнее, ментальных) последствиях рабства для его родимой Бразилии. И сразу как из душа окатило: профессор оказался бейтсонианцем и говорил практически один в один то, что я уже годами твержу о рашке.

Профессор прямо характеризует нынешний бразильский социум как «шизофренический», опутанный множеством даблбайндов, источник которых он усматривает в рабовладении 19-го века. Причем параллели оказываются просто шокирующими, вплоть до культа юродивых и идиотов.

Например, и по сей день центральное понятие бразильской культуры — cordiality, «сердечность». Однако в 19-м веке это понятие использовалось весьма конкретно — для описания «правильных» отношений хозяев и рабов.

Оказывается, в Бразилии 19-го века огромным успехом пользовались сволочные брошюрки Фридриха Энгельса, в которых черными красками изображалось положение рабочих в Англии.

Бразильские рабовладельцы с удовольствием читали эти пасквили, приговаривая: «Вот какой плохой, меркантильный, бездуховный Запад! А у нас все по-другому, наши рабы нам как родные».

Как же это все знакомо! Теперь понятно, почему в позднем совке таким бешеным успехом пользовался бразильский сериал «Рабыня Изаура»: в часы этих показов улицы просто вымирали, все население сидело у теликов, обливаясь слезами (буквально!). Совки корячились в экстазе от рабовладельческой «сердечности». Как видно, рабские драйверы из рашкинцев не вытравить ничем. Не знаю, как там было в Бразилии, а вот что из себя представляла «задушевность» русского рабовладения, можно почитать у Лескова, например новеллу «Тупейный художник». Правда, потомкам бразильских рабов полагается отдушина хотя бы в форме футбола и всякой самбы-мамбы, а рашкинцам — только водка и истошная любовь к начальству.

Но и с «отдушиной» не все так просто. Бразильский профессор прямо сказал то, что я давно подозревал: вся эта натужная бразильская карнавальность — на самом деле чистейшая гебефрения. Весельем это может показаться заезжему иностранцу, для них же самих это в первую очередь пытка абсурдом.

Например, во время карнавала не рекомендуется обращаться к врачу-патриоту, поскольку он может прописать неправильное лекарство даже не по малограмотности, а просто по приколу, как «истинный бразилец».

В этом смысле ситуация аналогична той, что была в прежней России: единственные люди, с которыми можно было иметь дело, были старообрядцы, которые Россию (вместе во всеми ее психическими уродствами) глубоко и искренне ненавидели.

Также сразу приходят на память истории Ричарда Фейнмана о его преподавании в Бразилии и тамошней «науке» и «ученых». Для описания этих вещей он использует термин «карго-наука». Так что помимо прочего, Бразилия — страна бескрайних Петриков.

Ну просто родное какое-то место, родиноматка №2!

Потом мы по-нашему, по-бейтсониански поговорили с профессором и он согласился, что ситуация в рашке еще на уровень (по крайней мере) хуже, поскольку бразильские рабы все же были из другой расы, что давало людям (как хозяевам, так и рабам) весьма прочные, РЕАЛЬНЫЕ основания для самоидентификации, несмотря ни на какое «сердечное» мозговредительство. В рашке же все слито в одну лоханку, что приводит социум в состояние фактического психоза. Все выглядит так, что из режима само-колонии, хорошо описанного К. Крыловым на пристнопамятном заседании по шизофреногенности, нет никакого выхода вообще.

Да и какой теперь выход? Куда? Теперь рашке предстоят века героической самоизоляции и строительства путинского Чучхэ. Алилуйя!

UPD А вот и хорошие новости!

Никита Михалков снимет фильм про «благородную роль» рабства в России

Никита Михалков планирует снять исторический фильм о крепостном праве, на что из бюджета уже выделено триста миллионов рублей.

Михалков напомнил о выдающейся духовности русских крестьян, особо подчеркнув любовь русского человека к «твердой руке»:

Режиссер поведал также об истинной сути крепостного права и его значении для народа:»Я очень рад, что Путин сейчас возрождает нашу историческую память, — сказал режиссер. Закон о прописке — это именно то, чего не хватает нашему народу, который оторван от корней, от земли».
 

Источник: https://double-bind.livejournal.com/

Double bind — Двойное послание

Double bind (двойное послание, двойная связь) — ключевая концепция в теории шизофрении, разработанная Грегори Бейтсоном.

Логическим ядром double bind следует считать парадоксальное требование, основанное на двух противоречивых командах, либо на командах разного логического уровня.

Примером такого требования может служить команда: «Молчать я сказал! Я тебя спрашиваю?» (противоречивость) или «Копать от забора и до обеда» (разные логические уровни).

На бытовом уровне концепция Double bind широко проявляет себя в семейных отношениях и может проявляться как несоответствие между сообщениями вербального характера и сообщениями, посылаемыми невербально.

Например: часто встречающаяся ситуация в российских семьях, когда ребенок совершил проступок и мать говорит: «Молодец!», при этом невербально (мимикой, интонацией) выражая порицание.

Противоречивость посланий, которые передает мать ребенку, создают неопределенность в интерпретации её истинного послания и, как следствие, создают психологический дискомфорт и ощущение бесконечной (неисправимой) неправоты у ребенка. При этом, для возникновения действительного двойного послания необходимо соблюдение ряда условий:

• Человек, получающий двойное послание, воспринимает противоречивые указания или невербальные послания на различных уровнях коммуникации. К примеру: на словах выражается любовь, а невербально выражается ненависть; Ребёнку предлагают говорить свободно, но всякий раз, как он это начинает делать, его заставляют замолчать.
• Смена контекста, возведенная в систему. Иначе говоря — всякий раз, когда человек, получающий двойное послание, стремится оправдаться перед манипулятором, тот меняет тему. К примеру: Жена упрекает мужа, что тот давно не дарил ей подарков, (указывая на продолжительность времени, когда она не получала от него подарков). На что он справедливо замечает, что подарил ей цветы неделю назад. В ответ супруга меняет контекст сообщения, упрекая его в том, что цветы — это не подарки или, что неделю назад был праздник, а ей хочется получать подарки и просто так.
• Человек, получающий двойное послание, не способен прекратить общение. Пример: мать требует, чтобы сын прекратил молчать и реагировал на двойное послание, которое она ему адресует.
• Неспособность выполнить противоречивые директивы наказывается (например: угрозами о прекращении любви или разрывом отношений).

Таким образом, вышеперечисленные условия создают систему отношений, в которых жертва всегда становится шизофреником, а такие семьи Бейтсон называет шизофреногенными.

Следует также отметить, что концепция Double bind (двойное послание), рассматривает шизофрению — не как болезнь конкретного индивидуума, но как определенную модель отношений, в которой все участники негласно приходят к согласию поддерживать подобные отношения.

Источником формирования таких отношений Бейтсон считает семьи, в которых мать играет ведущую, подавляющую роль, а мужчина в которой слаб, либо в неполных семьях.

Ребенок из такой семьи, повзрослев, выстраивает отношения в своей семье по образу и подобию семьи своих родителей.

Типично, шизофреник стремится скрыть в своих сообщениях все, что так или иначе указывает на отношения между ним и лицом, к котоpомy оно адресуется. Шизофреники обычно избегают местоимений пеpвого и второго лица, стремясь к обобщениям (мы, наше, с нами).

Часто они говорят о себе в терминах второго лица (ты, вы), когда повествуют о себе или своих ощущениях, так, будто стремятся спрятаться, исчезнуть, быть незаметными для слушателя. Они избегают сообщать о том, какого рода сообщение они передают — буквальное или метафорическое, ироническое или прямое.

На прямые вопросы о том, что конкретно они имеют ввиду, они часто отвечают «Неужели не понятно?», «Ну вы же должны меня понимать», «Надо будет — поймешь» и так далее. Похоже, что они затрудняются со всеми сообщениями и значимыми действиями, подразумевающими близкий контакт между собой и другими, но остро в этом нуждающиеся.

Они стремятся избегать всего, что дало бы возможность другому рационально интерпретировать их слова.

Повторяющийся опыт наказания приведет к такому привычному поведению индивидуума, словно он ожидает такого наказания и активно пытается его избежать

Суммировав вышесказанное, можно сказать, что шизофреник общается так, как будто он ожидает наказания всякий pаз, когда он показывает, что считает себя правым в своем видении ситуации.

Исходя их исследований Бейтсона вытекает положение о том, что этот страх — является опытом получения наказания именно за свою правоту в видении контекста в раннем детстве.

Концепция Двойного послания предполагает, что повторяющийся опыт наказания приведет к такому привычному поведению индивидуума, словно он ожидает такого наказания и активно пытается его избежать.

Из опытов группы Грегори Бейтсона:
Мать одного из наших пациентов обрушила осуждение на своего мужа за его отказ в течение пятнадцати лет передать ей контроль над финансами семьи.

Отец пациента сказал: «Я признаю, что не передавать тебе эти дела было моей большой ошибкой, я признаю это. Я это исправил.

Мои причины, по которым я думаю, что это было ошибкой, совершенно отличаются от твоих, но я признаю, что это было моей очень серьезной ошибкой».

Мать: Да ты просто шутишь.
Отец: Нет, я не шучу.

Мать: Хорошо, но когда ты это сделал, мы уже влезли в долги, и я не понимаю, почему ты об этом не говорил. Я думаю, женщина должна знать.

Отец: Может, по той же причине, почем Джо (их сын-психотик) никогда тебе не говорит о своих проблемах в школе.
Мать: Ловко ты вывернулся.

Сутью такого обмена сообщениями является просто последовательная дисквалификация каждого оправдания отца. Емy постоянно говоpят, что его сообщения не пpедставляют ценности. Они пpинимаются так, словно они отличаются от того, чем они являются в его представлении.

Можно сказать, что его наказывают и если он пpав в своем видении собственных намеpений, и если его ответ соответствyет ее высказыванию.

Однако с ее точки зpения, напpотив, кажется, что это он бесконечно непpавильно понимает ее, и это есть одна из самых характерных черт той динамической системы, котоpая окpyжает шизофpению — или ей является.

Примечателен факт того, что если шизофреника извлечь из среды, которая его делает шизофреником, и поместить в среду, где общение происходит рационально, он приходит в норму и способен к полноценным коммуникациям. Однако, как только он оказывается в той же или похоже среде, он снова (по привычке) начинает играть роль шизофреника.

Стоит также отметить, что многие российские семьи имеют шизофреногенную составляющую, делая все общество шизофреничным. И, в определенном смысле, хохма о том, что по данным психиатров в большинстве людей можно обнаружить хотя бы один признак психического отклонения — перестает быть хохмой.

Из дневника Арчагова Александра:
Мы живем в шизофреническом мире. Мы говорим и делаем не то, что хотим говорить и делать. Мы скрывает от других а, порой и от самих себя свои чувства. Мы что-то утаиваем врем и вихляем в надежде на выгоду, или всю жизнь жертвуем настоящим ради мифического будущего.

Например, мать, которая кричит на своего ребенка, что тот не сделал уроки в действительности быть может, хочет сказать, что беспокоится из-за его не самостоятельности. А отец, который активно применяет телесные наказания, пытается этими синяками сделать своего сына сильным. Это может показаться абсурдом, если бы подобные вещи не были нормой нашей жизни.

Кто из нас не слышал или никогда не произносил такую фразу: «Я хочу, чтобы ты сам принимал решения»? Казалось бы чудесная фраза, требующая от человека самостоятельности, однако это не так. В действительности эта безобидная фраза содержит в себе так называемое двойное послание.

То есть в первой ее (особенно если использован тон, не терпящий возражений) части «Я хочу» фактически заключается приказ, а во второй дается разрешение на самостоятельность. Получается какая-то приказная самостоятельность.

Человек, услышавший это фразу фактически попадает в логическую ловушку, так как все что он сделает сам, будет изначально приказом человека, говорившего фразу. Мне вспоминается один мультик, где девочка победила злого волшебника, сказав ему: «Я хочу, чтобы ты не исполнял это мое желание».

К сожалению, мы все даем окружающим подобные послания по десять раз на дню, а вот отследить из не так-то просто, ведь часто они даются еще и на разных языках. Одним из первых, кто это заметил был Г. Бейтсон, который занимался изучением шизофрении.

Это он в частности ввел понятие шизофреногенная мать, заметив как матери встречаясь в клинике со своими детьми, на словах говорят им как они их любят и рады видеть, а сами при этом отсаживаются, когда ребенок тянется в объятия.

Если одна и та же рука тебя почти одновременно и гладит и бьет у каждого поедет крыша.

Мы так часто думаем и говорим, то, что привыкли и то что, надо, а не то, чего мы действительно хотим, так сколько же за всю жизнь мы бываем действительно искренни? Сколько за всю жизнь мы находимся не во сне транса поведенческих шаблонов? Сколько мы живем на самом деле? Минуты две-три за всю жизнь? Не меньше ли?

Источник: http://www.MySenses.ru/zonder-zoldadt/double-bind-dvojnoe-poslanie

Значение и толкование термина Двойная связь (double bind)

Понятие Д. с. характеризует устойчивый стиль коммуникации, ставящий ее жертву в тяжелое, мучительное и «безнадежное» положение. Это происходит потому, что, во-первых, на разных уровнях коммуникации предъявляются различные, противоречащие друг другу требования, а во-вторых, жертва лишена возможности выражать свое отношение к Д. с.

или самоустраниться от взаимодействия. Поскольку впервые Д. с. была выявлена во взаимоотношениях взрослых, больных шизофренией, со своими семьями, считалось, что она имеет причинно-следственную связь с шизофренией, лишая больных способности получать в результате коммуникации ясные по смыслу сообщения и принимать участие в соц. взаимодействиях.

Группа клиницистов и ученых под руководством Бейтсона впервые применила теорию коммуникации в области охраны психич. здоровья, в частности для семейной психотер.

Данная работа подтвердила наличие процессов гомеостаза и поддержания стабильности, действующих как в рамках семьи, так и во внутренней среде индивидуума, регулирующих функционирование и способствующих сохранению их жизнеспособности. В семьях эту функцию выполняет коммуникация.

Один единственный сложный коммуникативный акт может содержать множество сообщений, относящихся к различным логическим типам, по Бертрану Расселу, и часто включает разные модальности, к-рые могут противоречить друг другу или подкреплять друг друга.

Агрессивный смысл сообщения можно смягчить, напр., соотв. движениями, позой или тоном, выражающими, что «все происходящее — шутка».

Более того, смысл сообщения может сильно зависеть от окружающей обстановки или опыта прошлого взаимодействия участников коммуникации.

Коммуникационный подход подразумевает, что каждое вступление сторон в коммуникацию включает сообщение, предлагающее или подтверждающее тот или иной характер взаимодействия, а тж ответное сообщение, в к-ром данный характер взаимодействия может быть принят, модифицирован или отвергнут. Яростные перепалки подростков со своими родителями зачастую не имеют ничего общего с явным содержанием спора, а скорее отражают происходящие в их отношениях изменения, с к-рыми не согласна та или др. сторона.

Способность расшифровывать смысл коммуникативных актов требует специального научения, зачастую невербального, особенно при наличии явных противоречий между уровнями коммуникативного сообщения, как в случае, когда бранные слова произносятся со смехом.

Когда смысл сообщения не очевиден, люди научаются переходить на более абстрактный уровень и начинают обсуждать такие двусмысленные сообщения, пытаясь прояснить их значение.

Дети изначально не обладают такой способностью, и лишение их возможности учиться понимать смысл сообщений может сказаться уже во взрослом возрасте, приводя к серьезным расстройствам.

Стиль коммуникации при Д. с. особенно опасен наличием внутренних противоречий и блокированием научения. Исслед. семей больных шизофренией показали, что Д. с. часто проявляется во взаимодействии «мать—ребенок», когда мать, по-видимому, не стремится быть понятой ребенком.

У такой матери отсутствует как принятие ребенка, так и принятие самого факта его отвержения. Д. с. описывает завуалированное стремление к поддержанию дистанции в отношениях, к-рое маскируется обоюдной демонстрацией любви и заботы.

Такие родители фактически поощряют близость на одном уровне коммуникации, отвергая ее на другом.

См. также Процессы коммуникации, Отношения «родитель—ребенок», Шизофрения

Р. Энфилд

Источник: http://onlineslovari.com/psihologicheskaya_entsiklopediya/page/dvoynaya_svyaz_double_bind.312

Double bind: стратегия двойных посланий — Хороший вкус

«Двойное послание» (Double bind) — противоречивая жизненная ситуация, с которой мы сталкиваемся ежедневно, не всегда обращая внимания на присущие ей психологические манипуляции.

«Вы не пожалеете, если возьмете этот новый телевизор» — так пытаются в магазинах электроники продать самый дорогой продукт.

Мозг покупателя начинает судорожно работать, пытаясь понять, срочно нужно потратить немалую сумму денег, но далеко не все задаются вопросом: «А откуда вам, дорогой продавец, известно, о чем я пожалею, а о чем — нет?»

Другой пример: в банке предлагают взять выгодный кредит, делая акцент на низкой процентной ставке.

Банковский работник уверяет: «Это ваш последний шанс задаром взять деньги», но ведь сама суть формулировки приближается к абсурдной, так как кредит уже подразумевает, что деньги придется возвращать в большем размере.

Здесь и происходит разрыв шаблона, и мы получаем «двойное послание», которое вгоняет в тупик. Часть людей соглашается на такие условия, другие предпочитают хорошо все обдумать.

Double bind: запутанный клубок

Английским словом bind называют тупиковую ситуацию, которая может вызвать нежелательные последствия. Ее четыре разновидности — конфликт, дилемма, безвыходное положение и парадокс.

Если в конфликте происходит борьба намерений («Что-то во мне подсказывает, как надо поступить, но мое альтер-эго не дает сделать так»), то дилемма подразумевает затруднительное положение, где выбирать приходится из двух зол.

В безвыходной ситуации человек бьется головой об лед  и, естественно, все безуспешно, а парадокс дает пищу для разума взаимоисключающими тезисами. Тупик возможен, когда существует два намерения, и человек пытается выразить их оба.

Увы, подобные послания, которые человек формулирует сам для себя, могут с легкостью толкнуть в депрессию.

— Я так сильно запутался в жизни, — говорит человек. Скорее всего, первым делом ему нужно распутать этот «клубок» — double bind:

— «Я никогда не получаю того, чего хочу, но всегда имею то, что мне не нужно» — если формулировать проблемы таким образом, однажды мозг, которому свойственно обобщать, выдаст эмоциональный ответ: «То, что мне хочется, всегда будет недоступно».

Неудивительно, что человек, живущий с такой идеей, вскоре забросит попытки достигнуть желаемого и осуществить свои мечты.

Более того: проблему, сформулированную таким образом, невозможно решить, поэтому для начала психологи советуют выбросить из головы подобные обобщения — либо находить логические доводы, помогающие опровергнуть подобный bind.

Double bind: бытовая шизофрения

Стратегию двойных посланий, которая применяется в семейном общении, психологи называют шизофренической. Эту концепцию, играющую ключевую роль в теории шизофрении, разработал ученый Грегори Бейтсон.

Давайте рассмотрим ее на примере: родитель говорит ребенку: «Закрой рот и ешь кашу!» Услышав эту фразу, взрослый человек сразу воспринимает ее как: «Перестань баловаться/разговаривать и ешь кашу». Однако детям сложно понять противоречивое утверждение. Как можно есть кашу с закрытым ртом? Фраза: «Стой! Иди сюда!» производит такой же эффект.

«Double bind», применяемый к подросткам, влияет на психику еще сильнее. Отпуская тинейджера на вечеринку, родители грозят: «Иди куда хочешь, раз ты такой самостоятельный!» В голове происходит сумбур: «Идти или не идти? Если пойти, то родители будут недовольны. А если не пойти, то я докажу им, что я несамостоятельный».

А когда родители наказывают подростка за то, что он курит в тайне, а сами при нем каждый день выкуривают по пачке в день? Вряд ли подросток понимает, что происходит…

Психотерапевт Джеймс Лоли приводил интересный пример. Однажды его посетил клиент, жалуясь на некую проблему, возникшую в отношениях. Психолог сделал вывод, что на самом деле проблема возникла именно в голове клиента как этот пресловутый double bind.

— Не так давно я начал новые отношения, но меня постоянно преследует ощущение: «они слишком хорошие, чтобы быть правдой». Мне сложно наслаждаться отношениями, так как я сильно нервничаю, когда я не нахожусь со своей девушкой.

Я знаю, что подавляю ее, мне нужно сдерживать свои порывы. И, в конце концов, меня просто посещает желание расстаться с ней, потому что я больше так не могу.

Я чувствую себя больным, ведь постоянно в своей голове прокручиваю, как отношения рушатся, и это вызывает у меня панику.

Джеймс Лоли пишет, что попытался донести до клиента абсурдность, вызванную стратегией двойных посланий:

— Вы подавляете женщину, потому что боитесь, что отношения не продлятся долго из-за того, что вы подавляете ее своей любовью, от которой не можете отказаться, потому что любите ее.

Когда клиент осознал, как ситуация выглядит на самом деле, удалось прекратить ничем не обоснованную панику.

Еще один double bind, который часто возникает в отношениях, загоняя их в тупик, звучит так: «Ты должна делать это не потому, что я попросил об этом, а потому, что ты хочешь этого». В общем-то, это о том, чтобы угадывать желания партнера, но что плохого в том, чтобы честно и искренне сообщить о своих чувствах, а не страдать, ожидая, пока партнер догадается?

Triple bind

Существует и понятие «triple bind», являющееся результатом дальнейшего развития концепции «double bind» Грегори Бейтсона. В отличие от «двойных посланий», «triple bind» встречается не только в семье. А еще и там, где есть возможность контролировать, например, в общении между начальником и подчиненным.

Перед нами сотрудник, который уже год ждет обещанного отпуска. Он собирается с силами и спрашивает шефа, есть ли возможность уйти в отпуск. С одной стороны, он, как и все работники, по закону имеет на это право, да и сам начальник недавно упоминал о скорейшем предоставлении отпуска.

С другой стороны, работы очень много, и если покинуть в это время рабочее место, остальным будет трудно справиться со своими обязанностями.

В ответ от шефа работник слышит обвинение в эгоизме: «Только предатель может оставить компанию в такое нелегкое время!» Мечта о повышении сразу испаряется, и теперь на человеке висит вина за происходящее, хоть он в этом вовсе не виноват.

Большинство сотрудников лишний раз не будут задавать вопросы о своем будущем в компании, о преждевременной выплате, в общем, о всем том, что его действительно интересует как работника. А почему? Потому что существует страх либо получить отказ, либо услышать: «Да как ты вообще посмел заговорить об этом?»

Такие «шизофренические ситуации» губят способность человека к адекватному, здоровому общению. Возникает ощущение: что бы человек ни совершил, его действие будет всегда не верным. Исчезает уверенность в поддержке от близких людей, самооценка и жизненная активность стремятся к «нулю».

Защита

Что же нужно сделать, если вы распознали «двойное послание», направленное вам? Самое главное — не оправдывайтесь, предложите обсудить эту тему позже. Еще один способ — решительно прекращайте эту «игру».

Иногда стоит поставить ультиматум, к примеру, когда вами манипулируют, заставляя выбрать то или иное — друзья или работа — смело делайте выбор, озвучивайте его и оставляйте выбор за партнером по беседе: «Я буду продолжать работать, а ты или остаешься моим другом, или нет».

Эти способы не гарантируют идеального решения проблемы, однако они помогут сохранить самооценку и чувство собственного достоинства.

 Кристина Горетова и Ася Шкуро

Источник: http://horoshiy-vkus.biz.ua/double-bind/

Про даблбайнд

======================================================

Двойное послание, двойная связь (англ. double bind) — концепция, разработанная Грегори Бейтсоном и его сотрудниками, описывающая коммуникативную ситуацию, в которой субъект получает взаимно противоречащие указания, принадлежащие к разным уровням коммуникации.

Субъект, получающий двойное послание, воспринимает противоречивые указания или эмоциональные послания на различных коммуникативных уровнях: например, на словах выражается любовь, а параллельное невербальное поведение выражает ненависть; либо ребёнку предлагают говорить свободно, но критикуют или заставляют замолчать всякий раз, когда он так делает.

При этом «индивид не имеет возможности высказываться по поводу получаемых им сообщений, чтобы уточнить, на какое из них реагировать, то есть он не может делать метакоммуникативные утверждения»[1]. Субъект также не способен прекратить общение, выйти из ситуации.

Источник директив является значимым для субъекта, а неспособность выполнить эти противоречивые директивы наказывается (например, прекращением выражения любви к ребёнку).[2]

…

Сущность явления

Существует распространённое ошибочное представление, что double bind — это просто механическое сочетание двух одновременно невыполнимых требований, например: «Стой там — иди сюда».

В действительности же логическим ядром double bind следует считать парадоксальное предписание, аналогичное парадоксу Эпименида, то есть основанное на противоречии между требованиями, принадлежащими к различным уровням коммуникации.

Пример такого предписания: «Приказываю тебе не выполнять моих приказов».

Двойное послание в контексте проблем повседневной коммуникации может касаться разницы между вербальными и невербальными сообщениями: например, несоответствие между мимикой матери (выражающей, например, неодобрение) и её словами одобрения, ведущее к возникновению нескольких путей для интерпретации ребёнком сигналов родителя и, как следствие, психическому дискомфорту от несоответствия «высказанного» и «невысказанного, но показанного» посланий.

Составляющие ситуации двойного послания:[4]

1. Двое или более участников, один из которых выступает «жертвой».
2. Повторяющийся опыт. Этот критерий относится не к двойному посланию как таковому, а как к объяснению этиологии шизофрении, когда двойное послание является не единичным травматическим переживанием, а повторяющейся в жизненном опыте «жертвы» ситуацией.
3. Первичное негативное предписание в форме: a) «Не делай того-то и того-то, иначе я накажу тебя» или b) «Если ты не сделаешь того-то и того-то, я накажу тебя».
4. Вторичное предписание, которое даётся на более абстрактном уровне и вступает в конфликт с первичным. Как и первичное предписание, оно подкрепляется угрозой наказания. Вторичное предписание «обычно передается ребенку невербальными средствами. Это могут быть поза, жест, тон голоса, значимое действие, нечто подразумеваемое в словесном комментарии». Оно может противоречить любому элементу первичного предписания. Если попытаться выразить вторичное предписание словами, оно может сообщать нечто вроде: «Не считай, что это я тебя наказываю», «Не подчиняйся моим запретам», «Не думай о том, чего ты не должен делать», «Не сомневайся в моей любви. Мой запрет является (или не является) ее выражением» и т. п. «Возможны также случаи, когда „двойное послание“ создается не одним индивидом, а двумя, например один из родителей может отрицать на более абстрактном уровне предписания другого».
5. Третичное негативное предписание, лишающее жертву возможности покинуть ситуацию.

По Бейтсону, длительный опыт существования в условиях ситуаций двойного послания способен разрушить метакоммуникативную систему личности (то есть систему сообщений по поводу коммуникации): нарушается способность «обмениваться с людьми сигналами, которые сопровождают сообщения и указывают, что имеется в виду», правильно различать буквальное и метафорическое. Человек начинает либо во всяком высказывании подозревать скрытый смысл, либо, наоборот, воспринимать всё сказанное буквально, игнорируя невербальные метакоммуникативные сигналы (тон, жесты и т. п.).

=====================================================Следует добавить, что ДБ формирует сшибку в психике жертвы на нейрофизиологическом уровне — то есть, в соответствии с теорией ак. Павлова, в коре головного мозга возникает стойкий очаг возбуждения, вызывающий торможение процессов в других областях мозга.

ДБ используется для наведения т.наз. конфузионного транса (техника наведения транса, основанная на передаче такого сообщения, которое с большим трудом поддается «перевариванию».

Основана на понятии процесса трансдеривационного поиска, когда реципиент, неспособный понять буквальный смысл сообщения, обращается к ресурсам своего прошлого в поиске варианта возможного объяснения полученного сообщения.

— ссылка) — то есть, ДБ приводит к ослаблению контроля за окружающим миром, из-за чего резко повышается внушаемость субъекта.

ОЧЕНЬ ВАЖНО!
ДБ характеризуется наличием помимо двух взаимно конфликтующих предписаний, скрытого третьего предписания — т.наз. «даблбайнлдовой крышки», то есть запрета на осознание конфликта.

Что и обеспечивает устойчивое перманентное существование ДБ-транса неограниченное время.Транс не проходит для субъекта бесследно — очаг трансового возбуждения поглощает катексис (психонергию) и приводит к невротическому истощению психики.

Разрушение ДБ — то есть, осознание противоречия — сопровождается жёсткими психическими аффектами: фрустрацией, дисфорией, страхом — и потому протекает крайне болезненно.

С моей точки зрения, понятие ДБ следует распространить на стратегический жизненный уровень субъекта — когда в результате массивного воздействия СМИ в коллективном бессознательном социума формируется коллективный транс.

На этом мета-уровне ДБ превращается в мощное средство управления социумом и имеет колоссальное значение в политике и прочих социальных аспектах жизни хомосапа.

Важно так же отметить, что помимо предписаний, выдаваемых конкретным значимым для субъекта человеком, к ДБ-трансовым аффектам приводит и конфликт между генетически обусловленными императивами (например, инстинкт самосохранения или сексуальное влечение) и императивами, заимствуемыми из коллективного бессознательного (нельзя указать на конкретного человека, внушающего мысль — просто «все так считают»).Причём, в данном случае ДБ развивается на мета-уровне психики субъекта — и отличается особой устойчивостью (труден к осознанию и разрушению) и потому особо болезненен при столкновении с фактами, указывающими на противоречие. Как правило, такие факты психикой игнорируются (активно вытесняются в подсознание).Концепция ДБ достаточна нова — и потому мало ещё осознана коллективным разумом. При том, что является фундаментальным фактором, влияющим на поведение хомосапа.

При анализе социальных явлений ДБ, как правило, в расчёт не берётся — что ведёт к большим ошибкам в прогнозировании…

Источник: https://fan-d-or.livejournal.com/114583.html