Синодальный отдел по делам молодежи УПЦ
Их разделял океан. Он считал себя богословом и не любил, когда его называли сказочником. Она была младше его на 17 лет и носила имя Joy. О своем пути к Богу он напишет книгу «Surprised by Joy» («Настигнут радостью»), еще не подозревая о том, что женщину, которая станет его радостью на закате жизни, будут звать так же
В юности Джой Дэвидмен Грэшем была коммунисткой, ее родители эмигрировали в США из Украины. Ходила на партийные собрания, распространяла листовки. В этом нет ничего удивительного – в 30-е годы ХХ века многие молодые девушки уже смело интересовались политикой и активно выражали свою гражданскую позицию.
Может быть, участие в коммунистическом движении для девушки было не только юношеским выражением протеста и возможностью найти друзей, отношения с которыми скреплялись бы верой в общие идеалы. Родиной отца и матери Джой была советская республика.
С отцом у Джой отношения складывались трудно, а мать не решалась защищать дочь, идя на конфликт с мужем. Предсказуемо, что родительский авторитет для повзрослевшей Джой заменили красные вожди рабочего класса. Компартия оказалась тоненькой ниточкой, связывающей с землей предков.
Партийные активисты стали новой семьей.
Хелен Джой Дэвидмен-Грешем в молодости
Среди молодых коммунистов Джой встретила своего будущего мужа. Вспыхнувшая страсть двух единомышленников, собратьев в борьбе за лучший, как им казалось, мир, была как пожар в летней степи. Они поженились в 1943 году. В 1944-м Джой родила первенца, Дэвида, а через год – еще одного сына, Дугласа.
Но брак оказался не таким уж и прочным. Уильям Грэшем идеалы свободы понимал по-своему. Запойно пил, изменял жене, исчезал из дома на несколько дней, не считая нужным отчитываться о своих приключениях.
Все люди равны, но некоторые равнее – уверенно демонстрировал ей Уильям. Джой придерживалась традиционных взглядов на семью.
Она не желала таких «свобод», а муж не желал признавать и соблюдать «буржуазные» условности.
Из партийной подруги Джой превратилась в заботливую мать и несчастную жену. Что делать с таким мужем? Упрекать, упрашивать, пытаться разжалобить слезами, призывать к ответственности перед детьми? Джой чувствовала себя беспомощной и одинокой, а бывшие товарищи по партии были слишком заняты своей борьбой, чтобы тратить время на поскучневшую обремененную семьей соратницу.
Однажды муж в очередной раз не пришел ночевать, и Джой очень расстроилась и рассердилась на него. Внезапно раздался телефонный звонок. Это был Уильям, испуганным голосом он признался, что сходит с ума, ему кажется, что невидимые враги преследуют его, он мечется по улице и не может добраться до дома.
Джой в отчаянии начала молиться. Для нее, атеистки и коммунистки, это было странным поступком. Но в тот момент она ясно почувствовала – Бог есть. И Бог поможет ей справиться с происходящим, а молитва придаст сил. Муж вернулся домой, и на какое-то время в семье установился мир.
Но Джой терзали сомнения – что же она пережила в ту ночь? Была ли это обычная реакция на беспомощность, когда утопающий хватается за соломинку? Существует ли Бог на самом деле или это игра воображения уставшей от страдания женщины? Позже, став по-настоящему верующим человеком, она станет вспоминать о том дне как о чуде.
Джой с вопросами в письме обратилась к писателю, чьи книги давно читала. Сказочник и богослов Клайв Льюис уже успел прославиться среди современников удивительно христианскими сказками и повестями с глубоким философским смыслом. Он считал своим долгом отвечать всем читателям, особенно когда письма касались вопросов веры.
В свое время тридцатилетний оксфордский профессор и великий сказочник заинтересовался вопросами веры благодаря другому профессору Оксфорда, и тоже сказочнику, – Д. Р. Толкиену. Их беседы и встречи Льюис называл «самыми счастливыми часами моей жизни».
И когда он ответил на письмо Джой, между ними завязалась оживленная переписка. Так много вопросов хотелось обсудить, столькими мыслями хотелось поделиться.
За тысячи километров друг от друга, связанные только исписанными листиками бумаги, Клайв и Джой почувствовали близость мыслей и чувств.
Джой была окрылена, к ней будто вернулась юность. Ей захотелось встретиться с Клайвом лично, и она приехала к нему в Оксфорд. На их первой встрече присутствовали брат Клайва Уоррен и ученик Джордж Сэйер.
Гостья произвела неоднозначное впечатление на джентльменов. С одной стороны, им понравились ее искренность и открытость, но в то же время насторожила грубоватая прямолинейность американки.
А тридцатисемилетняя Джой просто влюбилась в скромного застенчивого профессора.
***
Близилось Рождество. Клайв Льюис пригласил Джой провести каникулы в Оксфорде. Они гуляли по уютным улочкам европейского города, заходили в пабы, где Клайв подпевал их завсегдатаям куплеты народных песен. На Рождество Джой приготовила индейку по американскому рецепту.
Клайву нравилась компания Джой, несмотря на то, что эта женщина была намного младше его и не очень хороша собой. С ней было легко и весело, с ней можно было говорить обо всем – о литературе, живописи, музыке, кинематографе.
Джой искренне восхищалась британским искусством и высмеивала штампы американского.
Клайв Льюис был очарован: «Ее ум был сильным и гибким, как леопард. Ни страсть, ни нежность, ни боль не могли разоружить ее разум. Он чуял первые признаки слюней и сентиментальности, вспрыгивал и валил тебя с ног, прежде чем ты успевал сообразить, что произошло.
Сколько моих мыльных пузырей она моментально прокалывала своей острой булавкой! Я быстро научился не нести вздор, разве только из чистого удовольствия наблюдать ее реакцию – горячий раскаленный толчок – из удовольствия быть ранимым и смешным в ее глазах.
Ни с кем другим я так не боялся показаться смешным».
После рождественских каникул в Оксфорде женщина улетала домой с тяжелым сердцем. Она понимала, что жить со своим мужем Уильямом как прежде, она не сможет.
И пусть отношения с Клайвом все еще были дружескими и не обещали ничего более серьезного… Джой мысленно готовила себя к долгой и непростой борьбе за расторжение своего несчастливого брака.
Но после возвращения жены Уильям Грэшем сообщил, что влюбился в молодую племянницу Джой, Рене Родригес, и не считает нужным продолжать семейную жизнь с матерью его детей. Джой вместе с сыновьями уехала в Британию навсегда.
***
Поселились они в Оксфорде. Образование мальчиков помогал оплачивать Клайв Льюис. Выходные проводили вместе – Джой, Клайв, Дэвид и Дуглас. Мальчики полюбили пожилого профессора, заботились о нем и опекали.
С точки зрения молодых американцев, чудаковатый «дядюшка Джек», как его называли братья, был совершенно не приспособлен к жизни.
Писатель посвятил братьям Грэшем повесть «Мальчик и его конь», которая вошла в цикл «Хроник Нарнии».
Но их жизнь в одном городе длилась недолго. Клайв Льюис принял предложение преподавать в Кембридже, а Джой с мальчиками осталась в Оксфорде, ведь Дэвид и Дуглас уже привыкли к своей школе.
Именно тогда, благодаря краткосрочным разлукам, Клайв понял, что не может жить без Джой. Каждые выходные он приезжал в Оксфорд и проводил время с семьей Грэшем. Друзья писателя относились к его увлечению без одобрения.
Одних возмущало, а среди таковых был и Толкиен, что Льюис поддерживает связь с замужней женщиной. Другим не нравилось, что Джой – американка, а ее манеры весьма отличаются от принятых в английском обществе. Однако были и такие, кто принял Джой с симпатией.
В конце концов, профессор ведь не собирался на ней жениться, а увлеченность американской простушкой – не такой уж проступок для английского общества.
Джой недоумевала – почему Клайв не хочет сделать их отношения более серьезными? Порой она вела себя слишком настойчиво и прямолинейно, чем скорее отпугивала англичанина, а не подталкивала к мыслям о браке.
Отношения с Джой нравились Клайву тем, что он чувствовал себя свободным. Тогда как охотниц на его руку и сердце писателю хватало. Дамы забрасывали его томными письмами, одна даже дошла до преследований – часто прогуливалась под окнами дома предмета обожания и разместила в газете ложное объявление о помолвке с Клайвом Льюисом.
Еще одной немаловажной причиной отстраненности Клайва были его христианские взгляды. Одно дело – поддерживать дружбу с женщиной, чья семейная жизнь не удалась. Другое дело – любовные отношения с чужой женой. Этого христианин Клайв Льюис не мог себе позволить.
***
Но в 1956 году власти Великобритании отказались продлевать миссис Грэшем вид на жительство. Джой и ее сыновья должны были вернуться в Америку. Был только один способ остаться в Англии – выйти замуж за гражданина этой страны. Клайв Льюис без колебаний предложил Джой брак.
И с удивительной решимостью помог преодолеть формальности и получить развод, точнее, признать ее церковный брак с Уильямом недействительным. Ведь для мистера Грэшема Джой была второй по счету женой – до нее Уильям уже был обвенчан с другой женщиной.
Это означало, что по-настоящему Джой выходила замуж впервые.
Англиканская церковь согласилась с доводами писателя и богослова не сразу. Пока длилось разбирательство, Клайв Льюис и Джой Грэшем зарегистрировали брак в мэрии, скрыв этот факт от знакомых. Отношения с Джой и после регистрации брака оставались дружескими – Клайв и подумать не мог о близости с возлюбленной, пока их не обвенчает Церковь.
***
Тем временем состояние здоровья Джой ухудшалось – женщину часто мучила ломота в костях. Долгое время врачи принимали эту ломоту за симптомы ревматизма, но в конечном итоге констатировали раковую опухоль. Джой положили в больницу, ей сделали подряд три операции.
Клайв Льюис неотступно был при ней, помогая и поддерживая в страданиях. Он начал любить свою подругу еще сильнее. И тем более невыносимой была мысль, что он может потерять ее. На этот раз не оттого, что возлюбленная уедет в Америку. А из-за более далекого путешествия.
Глядя на страдания Джой, Клайв начал молиться, чтобы ее крест, ее мучения перешли к нему. Он хотел разделить тяжелую ношу своей возлюбленной. В ответ на молитвы Клайва ухудшилось его собственное здоровье. Врачи диагностировали остеопороз – болезненную хрупкость костей.
Скрывать свой брак с Джой он больше не считал нужным – вскоре в газете появилось объявление о бракосочетании мистера Льюиса и миссис Грэшем. А спустя некоторое время нашелся священник, который согласился их обвенчать – прямо в больничной палате. После венчания Джой пошла на поправку.
Врачи выписали ее домой.
Последующие годы прошли для супругов в любви и мире. Вместе с детьми они поселились в имении Клайва Льюиса в пригороде Оксфорда.
Дом был в запущенном состоянии – обои отслаивались, медные выключатели перегревались, а однажды в комнате обвалился потолок. С американской энергией Джой приступила к ремонту.
Наняла рабочих: плотников, строителей, водопроводчиков, декораторов. Обновила мебель, а на кухне установила современную газовую плиту.
Обветшалый дом, в котором Клайв создавал свои сказки и который так нравился мальчикам, превратился в нормальное ухоженное жилище.
«Самый ценный дар, который дала мне женитьба, – это то, что рядом со мной всегда было существо очень близкое, тесно связанное со мной и в то же время отличное от меня и даже сопротивляющееся, одним словом, – сама реальность», — так ощущал писатель свою семейную жизнь.
Супруги начали приглашать гостей, Джой готовила изысканные блюда. В феврале 1957 года Льюис написал другу: «Ты не поверишь, как счастливы мы вместе, как нам весело – медовый месяц на тонущем корабле».
На обложке книги «Настигнут радостью» («Surprised by Joy») жена К. С. Льюиса Джой Дэвидмен
В 1959 году Джой и Клайв посетили Грецию. Впервые со времен Второй мировой войны писатель покинул Англию. Клайв Льюис был безмерно счастлив, безумно любил жену и восторгался ее жизнелюбием. «Хорошая жена соединяет в одном лице всех, кто тебе необходим.
Она была мне дочерью и моей матерью, моей ученицей и моим учителем, моей слугой и моим господином. И всегда, соединяя в себе все эти качества, она еще была мне верным товарищем, другом, спутницей, однополчанином.
Моей возлюбленной, и в то же время давала мне все то, чего не могла дать никакая мужская дружба… Соломон называл свою жену Сестрой.
Можно ли считать женщину совершенной женой, если хоть один раз, в определенный момент, в определенном настроении мужчина не почувствует потребности назвать ее Братом?» – напишет он о том времени позже, когда ее уже не будет рядом.
А пока его мучила тревога за Джой. Он боялся, что болезнь вернется к ней, и молился, чтобы исцеление супруги было окончательным.
После возвращения в Англию состояние Джой ухудшилось. Ремиссия закончилась. Женщина умирала от мучительной болезни, но находила в себе силы поддерживать мужа, страдающего от предстоящей разлуки.
«Незадолго перед концом, – вспоминал Льюис, – я спросил ее: ты могла бы прийти ко мне, если это разрешается, когда придет моя очередь умирать?». «Разрешается, – сказала она. – Если я окажусь в раю, меня трудно будет удержать, а если в аду, я там все разнесу на куски».
Джой скончалась 13 июля 1960 года. Перед смертью она сказала католическому исповеднику: «Я в мире с Богом»…
***
После смерти жены Клайв Льюис тяжело заболел. Сын Джой, четырнадцатилетний Дуглас, приехав на похороны, был потрясен: «Его вид поразил меня: я видел его буквально десять дней назад, но с тех пор он постарел лет на двадцать. Взгляд у него был, как будто его душу прямо сейчас терзают в аду…»
Даже его вера в Бога подверглась мучительным сомнениям.
Если Бог милосерден – как Он мог допустить, чтобы возлюбленная Льюиса оставила его одного? Быть может, Бога вообще не существует… Все свои терзания Клайв Льюис описывал в дневниках, позже эти записи вошли в его книгу «Боль утраты».
Долгое время писатель не решался посещать места, в которых бывал вместе с Джой, где был счастлив вместе с ней. Жизнь без Джой не значила для него уже ничего. Каждую новую болезнь он принимал с радостью и надеждой, как вестника с Небес, где, он был уверен, его ждет встреча с Джой.
***
22 ноября 1963 года Клайв Стейплз Льюис скончался от заражения крови. Смерть писателя и богослова общество не заметило.
Ведь в этот же день был убит президент Соединенных Штатов Джон Кеннеди, и внимание мира было приковано к этому событию. Даже родной брат Уоррен не смог явиться на похороны Клайва – от потрясения у него случился инсульт.
Провожали мистера Льюиса в последний путь несколько его друзей и сыновья Джой – Дэвид и Дуглас.
«Одно из чудес любви – то, что она дарит обоим, особенно женщине, способность видеть человека насквозь, несмотря на околдованность любовью, и в то же время не освобождаясь от ее чар» (К. С. Льюис).
И чары, и колдовство не существовали в реальной жизни писателя, но Радость встречи с Богом и Его подарком – Джой стала главным источником вдохновения одного из самых правдивых сказочников мира. Быть «настигнутым» такой радостью – разве не мечта каждого человека?
Православный семейный журнал «Фамилия»
Приобрести православный семейный журнал «Фамилия»
Подписаться на православный семейный журнал «Фамилия»
Источник: http://sinod-molodost.in.ua/vse-novosti/4016-istoriya-odnoj-razluki-klajv-lyuis-i-dzhoj-devidmen.html
Клайв С Льюис :: Читать книги онлайн
Я.Кротов
Клайв С.Льюис
Вступительная статья к романам
«За пределы безмолвной планеты»
«Переландра»
Английский писатель Клайв Стейплз Льюис не был англичанином. Он был ирландцем — как и его старший современник Бернард Шоу.
В современной России, с нашим пристальным вниманием к составу крови, Льюиса назвали бы полукровкой: предки его матери Флоренс Гамильтон жили на этой земле века два, а вот дед Льюиса по отцовской линии — Ричард Льюис — был сыном фермера в Уэльсе, переехал в Ирландию и тут выбился в инженеры.
В современной Эстонии — а может быть, и в современной Северной Ирландии — в эти тонкости вникать бы не стали и сочли бы всех предков Льюиса (и его самого) чужаками и оккупантами. Оккупация Ирландии англичанами совершилась в семнадцатом веке, но прошедшие столетия «этнических» ирландцев с нею не примирили.
И если с точки зрения англичан Льюис был достаточно ирландцем, чтобы подшучивать над его пристрастием к спиртному и поэзии как над особенностью национальной, то с точки зрения ирландцев Льюис и ему подобные были достаточно англичанами, чтобы их ненавидеть.
Льюис, таким образом, родился в той части мира, где реальность была как бы удвоена, где были сдвинуты все «нормальные» представления о национальности, культуре, религии как о началах прежде всего объединяющих людей. Здесь религия прежде всего разделяла, обозначая существование двух Ирландии: «коренной», католической, ирландской Ирландии и «оккупантской», протестантской, английской Ирландии.
В одной из своих книг Льюис назвал «свою» Ирландию -Пуританией. Пуританами — «чистюлями» — вызывающе называли себя борцы с католическими монархами Англии XVII века. Пуритане разом очистили христианство от «католических суеверий», очищали Англию от деспотизма и порабощали Ирландию.
Теплая детская, семейная вера ушла от Льюиса вместе с детством; осталась же неприятная память о религии жарко националистической, ханжеской и агрессивной. Льюис старался вычеркнуть из памяти и вычеркнул из своей духовной автобиографии — и пращура матери епископа Хуго, и ее отца, священника Томаса Гамильтона.
Католиков пастор Томас считал «детьми сатаны». Его мнение о православных неизвестно. Впрочем, он был капелланом на английском флоте во время Крымской войны и именно на севере России, так что, вероятно, духовно ободрял артиллеристов, обстреливавших Соловецкий монастырь.
Христианство как национальное, народное явление ассоциировалось, таким образом, в детские годы Льюиса с чем-то весьма малоприятным, авторитарным, мертвящим. Так было не только в Ирландии, но и в остальных частях европейского мира, когда-то числившегося сплошь христианизированным.
Любопытно заметить, что Томас Гамильтон считал, что даже «дети сатаны» не будут мучиться вечно, но просто исчезнут в небытии.
На личном уровне малоприятные ассоциации, связанные с национальной верой в Небесного Отца и Его Сына, подкреплялись сложными отношениями с отцом. Льюис-сын считал себя противоположностью Льюису-отцу, видел себя жертвой отцовского самодурства, эгоизма и алкоголизма.
Льюис родился 28 ноября 1898 года (брат Уорни был старше его на три года), а 23 августа 1908 года — в день рождения отца — умерла их мать. Две недели спустя ребята были отправлены в английскую частную школу, ставшую для них опытом реального коммунизма: здесь ничего не значили деньги и тем страшнее былопереживание зла бескорыстного.
Издевательство здесь было ради издевательства, зло здесь было извращенно-бескорыстным, педагогический садизм — вдвойне гнусным, ибо прикрывался заботой о воспитуемык.
Не все английские частные школы были настолько плохи -здесь Льюису действительно не повезло. Но более всего «не повезло» ему с эпохой, которая вся одновременно и была деспотичной, и мучилась от собственной деспотичности.
Это эпоха Фрейда, склонная все сводить к эдипову комплексу, видеть глубинную причину всех неприятностей в любви, которая «со властью соединена». Символом такой любви — противоречивой, стесняющейся себя и от стеснительности грубой, а то и лживой -стала именно фшура отца.
Ныне, из прекрасного далека видно, насколько отец и сыновья были похожи друг на друга. Алкоголиком, как Альберт Льюис, стал и старший сын Уорни — но это не помешало ему стать историком семьи, автором прекрасных историко-популярных книг.
Главное же — Льюис преданно и нежно любил брата во всех его состояниях, прощая ему то, чего не смог простить отцу.
Сходство же между Альбертом и Клайвом Льюисами существенно. Альберт мечтал стать политиком, а стал солиситором — «казенным адвокатом». Помешал карьере длинный язык в сочетании с чувством юмора.
Та же страсть говорить и острить, чего бы это ни стоило карьере, приводила в постоянную конфронтацию с окружающими Льюиса-сына. Оба обожали литературу, оба были мастерами громогласного словесного боя, не брезгуя при обсуждении вечных вопросов приемами сиюминутного красноречия.
Оба умели любить свою лучшую половину. Оба не умели любить детей. Оба, наконец, умерли в христианской вере. До конца своих дней Льюис так и не смог ни простить отца, ни простить себе неприязнь к отцу.
Между тем, отец сделал для сына все, что мог, все, что не требовало эмоционального усилия, преодоления чопорности. Прежде всего, это означает, что отец оплатил учебу Льюису в Оксфордском Университете — трата не маленькая.
Едва поступив в Университет, Льюис покинул его ради службы в армии. Военная подготовка ограничилась несколькими неделями. Он провел их в одной комнате со своим ровесником и соотечественником — ирландцем Пэдди Муром (их фамилии стояли рядом по алфавиту).
Отец Льюиса не нашел в себе сил приехать к отправляющемуся в окопы сыну; опорой и утешением обоим ребятам стала мать Мура Джейн — блондинка сорока пяти лет.
Расставаясь при отправлении на фронт, Пэдди и Джек (Льюиса практически никто и никогда не звал Клайвом, все звали его детским прозвищем Джек) дали друг другу трогательное обещание: если одного из них убьют, выживший позаботится о семье убитого. Убили Пэдди.
Льюиса только ранило шрапнелью, достаточно легко, чтобы эта рана никогда его не беспокоила, и достаточно тяжело, чтобы раз и навсегда освободить его от армии.
Источник: http://rubooks.net/book.php?book=5688
Льюис Клайв
Один из видных представителей Оксфордской литературной группы «Инклингов». Родился 29 ноября 1898 года в Белфасте, в Северной Ирландии, в семье стряпчего, но большую часть жизни прожил в Англии. После окончания школы в 1917 году поступает в Юниверсити-колледж Оксфорда, но вскоре бросает занятия и призывается в британскую армию младшим офицером.
После ранения в Первой мировой войне в 1918 году, демобилизуется и возвращается в университет, где заканчивает обучение. В 1919 году под псевдонимом Клайв Гамильтон выпускает сборник стихов «Угнетённый дух». В 1923 году получает степень бакалавра, позже — степень магистра и становится преподавателем филологии.
В период с 1925—1954 — преподаёт английский язык и литературу в колледже Магдалены в Оксфорде. В 1926 году под тем же псевдонимом Клайв Гамильтон выпускает сборник стихов «Даймер».
В 1931 году Льюис, по собственному признанию, становится христианином. Однажды сентябрьским вечером Льюис долго беседует о христианстве с Дж. Р. Р.
Толкином (ревностным католиком) и Хьюго Дисоном (беседа изложена Артуром Гривсом под названием «Они встали вместе»).
Эта вечерняя дискуссия была важна для события следующего дня, которое Льюис описывает в «Настигнут радостью»: «Когда мы (Уорни и Джек) отправлялись (на мотоцикле в зоопарк Уипснейд), я не верил, что Иисус Христос есть Сын Божий, но когда мы пришли в зоопарк, я верил».
Работал в службе религиозного вещании Би-Би-Си во время Второй Мировой войны. Книга «Просто Христианство» написана им на материале его передач военного времени.
С 1933 по 1949 год вокруг Льюиса собирается кружок друзей, ставший основой литературно-дискуссионной группы «Инклинги», участниками которой стали Джон Рональд Руэл Толкин, Уоррен Льюис, Хьюго Дайсон, Чарльз Уильямс, доктор Роберт Хавард, Оуэн Барфилд, Уэвилл Когхилл и др.
В 1950—1955 публикуется цикл «Хроники Нарнии», принесший Льюису мировую славу.
В 1954 году переезжает в Кембридж, где преподает английский язык и литературу в колледже Магдалены, а в 1955 году становится членом Британской академии. В 1956 году Льюис вступает в брак с американкой Джой Дэвидмен (1915—1960).
В 1960 году Льюис и Джой вместе с друзьями едут в Грецию, посещают Афины, Микены, Родос, Гераклеон и Кносс. Джой умерла 13 июля, вскоре после возвращения из Греции.
В 1963 году Клайв Льюис прекращает преподавательскую деятельность из-за проблем с сердцем и болезнью почек.
Умер 22 ноября того же года, не дожив неделю до своего 65-летия. До смерти он оставался на своей должности в Кембридже и был избран почетным членом Колледжа Магдалены. Похоронен во дворе церкви святой Троицы в Хэдингтон Куэрри, Оксфорд.
Источник: http://fb2.net.ua/publ/l/ljuis_klajv/11-1-0-146
Клайв Льюис: “Я вижу проблески во тьме”
Свидетельство трогательной дружбы писателя Клайва Стейплза Льюиса и монаха Джованни Калабриа, которые ни разу в жизни не виделись, но надеялись на встречу после смерти, опубликовал на своем сайте портал Правмир.
Модлин-колледж
Оксфорд
20 сентября 1947 года
Досточтимый отец,
благодарю тебя за твое второе письмо от 15 сентября.
Времена, как ты говоришь, действительно сатанинские. Но я вижу некоторые проблески во тьме.
Общие опасности, общие тяготы, общие ненависть и презрение почти всех людей к стаду Христову могут, по благодати Божьей, весьма содействовать уврачеванию наших разделений. Ведь те, кто претерпевают то же самое от тех же самых за Того же Самого, едва ли могут не любить друг друга.
Я вполне готов поверить, что Господу угодно (после того как мы отвергли более мягкие лекарства) собрать нас воедино этими преследованиями и притеснениями. Сатана, несомненно, не что иное, как молот в руке великодушного и сурового Бога.
Ведь все вольно или невольно творят волю Божию: Иуда и Сатана как орудия, Иоанн и Петр – как дети.
Даже и сейчас мы видим большее милосердие, или, во всяком случае, меньшую ненависть между разделенными христианами, чем сто лет назад, и главная (после Бога) причина этого, как мне кажется, – усилившаяся гордыня и бесчеловечность неверующих. Гитлер, не догадываясь о том и сам того не желая, весьма помог Церкви!
Книги, которые ты мне обещал прислать, я ожидаю с благодарностью. Больше никакие мои сочинения не переведены на итальянский, а то бы я послал их тебе.
Если бы эта порожденная гуманистами чума, прозванная «Возрождением», не разрушила латынь (хоть сами они утверждали, что возрождают ее), мы и теперь могли бы переписываться со всей Европой.
Я по-прежнему прошу твоих молитв, любезный отец. Прощай,
К. С. Льюис
***
Модлин-колледж
Оксфорд
3 октября 1947 года
Досточтимый отец,
благодарю тебя за две книги («Amare» и «Apostolica Vivendi Forma»). Я не нашел имени автора, но, полагаю, они написаны членами вашей общины.
Пока что я не мог взяться за них: нет ни минуты свободного времени, поскольку юноши возвращаются в колледж после каникул, и мы, учителя, ощущаем на себе праотеческое проклятие: «В поте лица твоего»[1] и т.д.
Мы ожидаем будущих досугов, дабы насладиться чтением ваших книг.
Прощай и всегда помни меня в твоих молитвах,
К. С. Льюис
***
Модлин-колледж
Оксфорд
25 ноября 1947 года
Любезный отец, хотя итальянский язык Боярдо и Ариосто для меня проще и лучше мне знаком, чем язык современных сочинений, я с удовольствием прочел «Ut omnes unum sint». Со многим в этой книге я согласен. Но кое с чем не могу согласиться, и об этом немного напишу с сыновней откровенностью, каковой ты, я уверен, от меня ожидаешь.
Относительно всемогущества Слова Божьего я согласен, в той мере, в какой оно есть Слово повелевающее. Относительно же всемогущества Его слова как молитвы – возражаю. Ведь на это можно ответить, что сам Он не получил того, о чем молил в Гефсиманском саду.
А кроме того, разве не ужасна истина, что свободная воля злого человека может противостоять воле Божьей? Ведь Он некоторым образом умалил Свое всемогущество самим фактом создания свободного существа и, как мы читаем, в некой стране Он не мог творить чудеса, поскольку у людей недоставало веры[2].
Я не уверен, что причиной раскола служит один только грех. Согласен, что раскола без греха не бывает, однако одно утверждение не обязательно следует из другого.
Среди ваших Тетцель, среди наших Генрих VIII были людьми погибшими; прибавь к ним, если хочешь, папу Льва из ваших, а из наших Лютера (хотя сам я относительно обоих держусь более мягкого мнения). Но что мне думать о вашем Томасе Море и о нашем Уильяме Тиндейле?Не так давно я прочитал все сочинения и того и другого[3].
Оба кажутся мне в высшей степени святыми людьми, всем сердцем любящими Господа: я недостоин развязать ремень обуви ни тому, ни другому. Тем не менее они противоречат друг другу, и (что мучит и изумляет меня) это противоречие, как мне кажется, проистекает не от их грехов и незнания, а от их добродетели и глубины веры.
И больше всего они расходятся в том, в чем каждый из них особенно силен. Я верю, что суд Божий об этом расхождении сокрыт глубже, чем тебе кажется: ибо суды Божии – бездна.
Там, где ты пишешь, что папа – это «il punto d’incontro» («точка встречи» – итал.), ты близок к тому (да позволит мне сказать это твоя благосклонность), что логики зовут «petitio principii» («предвосхищением основания» – лат.). Мы ни в чем не расходимся сильнее, чем в вопросе авторитета папы: из этого несогласия проистекает почти все остальное.
Там, где ты пишешь, что все мы должны как можно скорее противопоставить общему врагу (или врагам – «имя им легион»)[4] единство любви и христианского образа жизни, я всем сердцем согласен с тобой.
Прения скорее усугубляют расколы, нежели врачуют: общее дело, молитва, мужество, общие (если Богу будет угодно) смерти за Христа умножатся. Сказал Господь: «Если кто будет творить волю Отца, познает учение» (я передаю смысл своими словами, не имея сейчас под рукой латинского перевода Нового Завета)[5].
Творя истину, которую уже знаем, мы возрастаем в истине, которой пока не ведаем. Тогда мы, несомненно, обретем единство: ибо истина едина.
Будем молиться друг за друга – и за Францию, которая сейчас находится в опасности[6]. Прощай, в Господе,
К. С. Льюис
Перевод с латыни Николая Эппле и Бориса Каячева
Об авторах
Клайв Стейплз Льюис (1898–1963) — британский ученый, писатель, поэт, богослов. Принадлежал к Англиканской Церкви. Был близким другом Дж. Р. Р. Толкина. Оба они были активными членами литературной группы, известной под названием «Инклинги».
Более 30 лет преподавал историю английской литературы в Оксфорде, затем в Кембридже. Автор книг «Просто христианство», «Чудо», «Страдание», «Письма Баламута», цикла «Космическая трилогия» и других. Однако самое известное произведение К. С. Льюиса — «Хроники Нарнии».
Джованни Калабриа (1873–1954) — итальянский католический священник, основатель Конгрегации бедных служителей Божественного Провидения.
Активно занимался благотворительностью, особенно детьми-сиротами. Большое значение придавал участию мирян в жизни Церкви. Вел активную переписку с представителями различных конфессий.
Был беатифицирован в 1988-м и канонизирован в 1999 году Папой Иоанном Павлом II.
[1] Быт. 3: 19.
[2] См. Мк. 6: 5.
[3] Льюис разбирает полемику Томаса Мора и Уильяма Тиндейла в своей книге «Истории английской литературы XVI века», над которой он работал в эти годы.
[4] См. Мк. 5: 9
[5] Ин. 7: 17. Синодальный перевод: «Кто хочет творить волю Его, тот узнает о сем учении, от Бога ли оно, или Я Сам от Себя говорю».
[6] В апреле 1947 года генерал Де Голль основал право-консервативную партию «Объединение французского народа», чтобы противостоять усилению коммунистов. В мае под давлением США коммунисты покинули правительство, а в октябре ОФН победила на муниципальных выборах. В день, предшествующий написанию этого письма, премьер Роберт Шуманн сформировал новое французское правительство.
Источник: http://sib-catholic.ru/klayv-lyuis-ya-vizhu-probleski-vo-tme/
Какой след оставил Клайв Стейплз Льюис в богословии и мировой литературе?
Кто бы мог подумать, что обычная поездка в зоопарк на мотоцикле может так изменить жизнь человека!
Случилось это сентябрьским утром в 1931 году. Тридцати двух летний преподаватель английского языка и литературы в Оксфордском колледже св. Магдалены отправился на прогулку в зоопарк Уипснейд.
По пути в зоопарк он был неверующим человеком и с пренебрежением относился к Иисусу Христу, считал что библейская история лишь вымысел.
По словам самого мистера Льюиса, пройдя через ворота зоопарка, он поверил, что Иисус Христос Сын Божий.
Это событии изменило Клайва Льюиса навсегда. Он вернулся в англиканскую церковь, где его крестили после рождения, в конце ноября 1898 г., в Белфасте. Это событие оказало колоссальное влияние на его литературный талант, а скорее всего, раскрыло его в полную мощь.
Значительное влияние на становление Клайва Льюиса, как писателя фантаста, оказала дружба с преподавателем Оксфордского университета Джона Толкиена, известного как автора «Сольмариллиона» и «Властелина колец».
Беседа накануне вечером с ДжономТолкиеном, перед судьбоносной поездкой в зоопарк, стала отправной точкой для возобновления христианской веры Льюиса.
Беседы и споры на литературные темы дали толчок для рождения исключительных образов «Хроник Нарнии».
Клайв Льюис, к моменту начала преподавательской деятельности в колледже св. Магдалены, прошел суровую жизненную школу. Он в 1918 г. он получил ранение на восточном фронте Первой мировой войны. В 1919 г. заканчивает университетский колледж в Оксфорде и получает степень магистра филологии. В 1919 и 1926 г.г. выпускает сборники стихов под псевдонимом Клайва Гамильтона.
В период работы в колледже, Клайв Льюис, серьезно занимается средневековой литературой и исследованиями в области богословия. Пишет труды по христианской апологетике и догматике.
Во время Второй мировой войны, Клайв Льюис, вел цикл передач на британском радио. Его беседы поддерживали христиан в условиях боевых действий и поддерживали жителей во время фашистских бомбардировок.
Эти радиопередачи принесли Клайву Льюису известность во всем англоязычном мире и за его пределами.
Материалы радиопередач на Би-Би-Си стали основой для популярной среди христиан книги «Просто христианство». Наибольшую известность Клайву Льюису принесла публикация цикла романов «Хроники Нарнии». В простой, доступной для детей и взрослых форме, Льюис демонстрирует христианские ценности.
Мудрость и жертвенность льва Аслана демонстрирует качества Бога. Происки белой колдуньи и ее темного воинства показывают читателю сущность сатаны. Страна Аслана символизирует Небесное Царство.
А в трусоватом кузене четверки главных героев, Юстасе, Льюис насмехается над самим собой и показывает, как из неприятной личности Господь делает героя.
После публикации романов «Хроник Нарнии», Клайв Льюис становится членом Британской академии и женится на американке Джой Дэвидмэн. Их брак был не долгим. В 1960 г. Джой умерла после поездки по городам Греции. Через 3 года Клайв Льюис вынужден оставить преподавательскую деятельность из-за серьезных проблем со здоровьем. 22 ноября 1963 г. Клайва Стэплза Люиса не стало.
Благодаря экранизации «Хроник Нарнии» кинематографистами Голливуда, имя Клайва Льюиса стало известным более широкому кругу людей в мире. Произведениями Льюиса зачитываются и дети, и взрослые. Его вклад в богословие и художественную литературу неоценим для грядущих поколений человечества.
Источник: http://pochemuha.ru/kakoj-sled-ostavil-klajv-stejplz-lyuis-v-bogoslovii-i-mirovoj-literature
Клайв Льюис
Сэр Клайв Стейплз Лью́ис (англ. Clive Staples Lewis) — английский и ирландский писатель, учёный и богослов.
Клайв Льюис известен своими работами по христианской апологетике и средневековой литературе, а также художественными произведениями в жанре фэнтези. Один из видных представителей Оксфордской литературной группы «Инклингов».
Биография
Родился 29 ноября 1898 года в Белфасте, в Северной Ирландии, в семье стряпчего, но большую часть жизни прожил в Англии.Льюис был крещён при рождении в англиканской церкви в Ирландии.
Первоначальное образование получил на дому, затем в 1908 году поступил в школу в Уотфорде. После закрытия школы обучался в нескольких колледжах, именно в это время утратил веру в Бога.
После окончания школы в 1917 году поступает в Юниверсити-колледж Оксфорда, но вскоре бросает занятия и призывается в британскую армию младшим офицером. После ранения в Первой мировой войне в 1918 году демобилизуется и возвращается в университет, где заканчивает обучение.
Первое своё литературное произведение Клайв Льюис выпустил в 1919 году под псевдонимом Клайв Гамильтон (англ. Clive Hamilton). Это был сборник стихов «Угнетённый дух» (англ. Spirits in Bondage).
В 1931 году Льюис, по собственному признанию, становится христианином. Однажды сентябрьским вечером Льюис долго беседует о христианстве с Дж. Р. Р. Толкином (ревностным католиком) и Хьюго Дисоном.
Эта вечерняя дискуссия была важна для события следующего дня, которое Льюис описывает в «Настигнут радостью»: «Когда мы (Уорни и Джек) отправлялись (на мотоцикле в зоопарк Уипснейд), я не верил, что Иисус Христос есть Сын Божий, но когда мы пришли в зоопарк, я верил».
Принятие христианство сильно повлияло как на творчество, так и на жизнь Льюиса. Работа в службе религиозного вещания Би-Би-Си во время Второй мировой войны, где он вёл радиопередачи, принесла ему большую известность. Книга «Просто Христианство» написана им по материалам его передач военного времени.
С 1933 по 1949 год вокруг Льюиса собирается кружок друзей, ставший основой литературно-дискуссионной группы «Инклинги», участниками которой стали Джон Рональд Руэл Толкин, Уоррен Льюис, Хьюго Дайсон, Чарльз Уильямс, доктор Роберт Хавард, Оуэн Барфилд, Уэвилл Когхилл и др.
В 1950—1956 публикуется цикл «Хроники Нарнии», принесший Льюису мировую славу. За книгу «Последняя битва» из этой серии Льюис получил премию Карнеги.
В 1963 году Клайв Льюис прекращает преподавательскую деятельность из-за проблем с сердцем и болезни почек. Умер 22 ноября того же года, не дожив неделю до своего 65-летия. До смерти он оставался на своей должности в Кембридже и был избран почетным членом колледжа Магдалены. Похоронен во дворе церкви Святой Троицы в Хэдингтон Куэрри, Оксфорд.
Книги автора:
Источник: http://knigonova.com/author/21.html
Льюис клайв
ЛЬЮИС (Lewis) Клайв Стейплз (1898—1963) — английский философ, историк культуры, писатель; в современных британских справочниках определяется как «выдающийся моралист», в христианских словарях — как «лучший апологет 20 в.».
С 1917 по 1954 — учеба и преподавание в Оксфордском (с перерывом в учебе на участие в I мировой войне), с 1954 по 1963 — в Кембриджском университетах. Член Британской Академии наук (1955).
Основные сочинения: «Аллегория любви» (1936); «Страдание» (1939—1940); «Просто христианство» (1942—1943); «Человек отменяется, или мысли о просвещении и воспитании, особенно же о том, как учат английской словесности в старших классах» (1943); «Размышление о псалмах» (1958); «Любовь» («Виды любви», 1958—1960); философские эссе, притчи и романы: «Письма Баламута» («От беса к бесу», 1942), «Баламут предлагает тост» (1958), «Расторжение брака» («Причина развода», 1943); перу Л. принадлежат также сказочно-фантастические «Хроники Нарнии» и трилогия, созданная на стыке нравственного трактата и космической fantasy (по самоопределению Л., «благая утопия»): «
;За пределами безмолвной планеты», «Переландра», «Мерзейшая мощь»; работы по английской филологии и др. Творчество Л. может быть дифференцировано на два периода: ранний, центрированный на анализе семиотизма культуры, и зрелый, характеризующийся ориентацией на христианскую философию морали.
Однако сквозной темой, определяющей проблематику как первого, так и второго названных периодов, выступает тема любви: если в 1930-е творческий интерес Л.
был сосредоточен на аллегоризме трактовки любви в контексте медиевальной культуры (в вариациях от поэтики трубадуров до Чосера), то к 1950-м у него вызревает фундированная христианской аксиологией концепция любви как практического милосердия. Исходная позиция Л.
по вопросу знакового механизма функционирования представлений о любви в контексте культуры может быть охарактеризована как аллегорический семиотизм: так, рассматривая куртуазную концепцию любви, Л.
отмечает, что — наряду с парафразом христианской концепции брака как мистического участия в браке Христа с Церковью, с одной стороны, и «непонятного» (misunderstood) в контексте овидианского возрождения Овидия — с другой, — представления трубадуров о любви могут быть рассмотрены в качестве игрового аллегорического парафраза феодального оммажа: «любовное служение изоморфно моделирует служение феодального вассала своему лорду. Общая тенденция может быть корректно описана как феодализация любви», формирующая своего рода дисциплинарно-нормативную систему поведенческих сценариев, отличающихся предельно высокой семиотичностью (см. «Веселая наука»). В фокусе научных интересов Л. этого периода находятся также античная, кельтская и скандинавская мифология, европейская средневековая и ренессансная литература (вплоть до 16 в.). Начало 1940-х знаменуется для Л. радикальным мировоззренческим поворотом к христианству, который им самим сопоставляется с «обращением», описанным Августином в «Исповеди», и осмысливается как обретение новой моральной истины, вне которой высшим достижением нравственного чувства является лишь «смутная неприязнь к жестокости и денежной нечестности»: по самооценке Л., до обращения к христианству «о целомудрии, правдивости и жертвенности я знал не больше, чем обезьяна о симфонии». Вера, по Л., выступает основой личной духовной состоятельности, обеспечивая человеку и возможность остаться на высоте в тех ситуациях социального выбора, «когда приходится летать», и возможность утолить исконную эстетическую «тоску по прекрасному», и психологическую возможность обретения глубинного душевного покоя («не успокоится сердце наше, пока не успокоится в Тебе»).
Однако главным пафосом веры остается для Л. пафос моральный, задающий «добро и зло как ключ к пониманию Вселенной». Целью моральной эволюции в вере выступает в его трактовке «новое человечество», определяемое как «хорошие люди» — во всей исходной, стертой в обыденном языке и возвращаемой Л. глубине семантики этого понятия. «
;Порою мы попадаем в карман, в тупик мира — в училище, в полк, в контору, где нравы очень дурны. Одни вещи здесь считают обычными («все так делают»), другие — глупым донкихотством. Но, вынырнув оттуда, мы, к нашему ужасу, узнаем, что во внешнем мире «обычными вещами» гнушаются, а донкихотство входит в простую порядочность.
То, что представлялось болезненной щепетильностью, оказывается признаком душевного здоровья». Так же, по Л., заблудился и 20 в.; и в этой связи Л.
обращается к исконным и глубинным общечеловеческим нравственным ценностям, объявленным современной культурой «традиционными» в ретроспективном и, следовательно, упраздняющем смысле: «как ни печально, все мы видим, что лишь нежизненные добродетели в силах спасти наш род… Пусть принято считать все это прекраснодушным и невыполнимым…
сама наша жизнь зависит от того, насколько мы этому следуем. И мы начинаем завидовать нудным, наивным людям, которые на деле, а не на словах научили себя и тех, кто с ними, мужеству, выдержке и жертве». (В этом контексте сам Л.
, называвший себя «образчиком былого» и «динозавром», в полной мере выступал носителем моральных ценностей традиционного — а значит, непреходящего — плана). Наличие зла Л. объясняет через феномен свободной воли человека: «именно свобода воли сделала возможным зло».
Такая постановка вопроса с неизбежностью выдвигает и вопрос о том, «почему же тогда Бог дал созданиям своим свободу воли?». По Л.
, это не просто акт доверия и любви со стороны Бога, — наличие свободы есть единственная онтологическая возможность добра как такового: «счастье, которое Бог приготовил для своих созданий, — это счастье свободно соединиться с Ним и друг с другом в порыве любви и восхищения…
Но для этого создания должны быть свободными», и в этой связи «без свободы воли, хотя она и обусловливает появление зла, невозможны истинная любовь, доброта, радость — все то, что представляет ценность в мире». Таким образом, наличие у человека свободы воли свидетельствует, по Л., что Бог «считал, что задуманное им стоит риска» (ср. с интерпретацией свободы воли в современной православной философии: прежде всего, В.Н. Лосский). Избрание зла в акте свободного морального выбора есть, по Л., не что иное, как страдание: «страдание — единственное на свете чистое, неосложненное зло». В этом отношении «врата ада заперты изнутри», т.е. желание избавления от страданий отнюдь не означает для избравшего зло желания делать конкретные шаги по направлению к добру (как желание быть счастливым, по сравнению Л., не означает для завистника сознательного избавления от зависти и обретения счастья).
Избрание свободы как таковой феноменологически парадоксально, но глубоко закономерно оборачивается в этом отношении тотальной несвободой, в то время как самоотречение, напротив, — подлинным обретением себя: избравшие зло «обрели свою страшную свободу и стали рабами…
тогда как спасенные, отрешившись от себя, становятся все свободнее». Аналогичным образом так называемая победа над природой, основанная на доминировании внешних цивилизационных ценностей, оборачивается для человека утратой глубинных изначальных ценностей культуры, т.е.
фундаментальным стратегическим поражением: «природа играет с нами хитрую игру.
Нам кажется, что она подняла руки вверх, тогда как она собирается схватить нас за горло», и, строго говоря, «победа над природой означает, что одни люди распоряжаются другими при помощи природы». Таким образом, «победив природу, человек отменил человека».
Важнейшей сферой человеческого существования, где осуществляется разворачивание человеческого страдания (и где, собственно, оно только и может быть преодолено), выступает для Л.
предельно акцентированная и экзистенциально понятая сфера повседневности: бытие реализует себя через быт, и то, что люди склонны считать мелочами, и есть пространство противостояния добра и зла (ср.
с православной концепцией, отрицающей деление грехов на «малые» и «большие»: грех есть грех, и «малый» страшен именно тем, что вроде бы незаметен; если «большому грешнику» легче увидеть в себе грех и раскаяться, то «малый грех» зачастую «не оплакивается»).
В «Письмах Баламута» умудренный опытом бес наставляет новобранца: «набивай до отказа своего подопечного обычностью вещей», — добро же, напротив, дабы не дать ему укорениться в душе, следует сделать как можно более абстрактным; например, для беса существует возможность «обезвредить» молитвы его подопечного о матери, сделав так, чтобы он «всегда видел их «высокими и духовными»; чтобы он связывал их с состоянием ее души, а не с ее ревматизмом», — тем самым «внимание будет приковано к тому, что он почитает за ее грехи, т.е. тем ее особенностям, которые ему неудобны и его раздражают».
Двигаясь в этом направлении, можно сделать сферу повседневности поистине убийственной во всей полноте смысла этого слова — вплоть до прямого его значения («Причина развода»), но вместе с тем именно она открывает для человека безграничное поле возможностей превращения бытового ада в «подобие рая». По Л., если «Бог не дает нам спокойствия и счастья, к которым мы так стремимся» (иначе «уверенность благополучия обратит наше сердце к временному»), то он «очень щедр на радость, смех и отдых. Мы не знаем покоя, но знаем и веселье, и даже восторг».
Сознательное и свободное избрание добра неизменно приводит человека к победе над страданием: «если вы не помешаете Богу, все в вас, кроме греха, достигнет радости». Понятие радости (joy) выступает для Л.
ключевым в этом контексте, становясь основополагающим в его апологии («Настигнут радостью»), косвенно сопрягаясь с осуществленной Л. в раннем периоде его творчества аналитикой нормативного требования радости (старопровансальск.
— joi) как основоположения любви в куртуазном ее понимании, и неожиданно обретая для Л. глубокий личный символизм, оказавшись позднее именем его любимой и смертельно больной жены (Джой Давидмен; история их краткого супружеского счастья положена в основу до сих пор идущей в английских театрах пьесы).
Тот единственный путь, который, по Л., может привести к преодолению зла, есть любовь в ее полном, действенном, максимально далеком от абстрактного понимании. (В этом контексте Л.
четко очерчивает границу между двумя периодами своего творчества: «Когда я много лет назад писал о средневековой поэзии, я был так слеп, что счел культ любви литературной условностью»). Л. выделяет такие фундаментальные формы проявления любви, как: 1) «любовь-нужда», основанная на глубинной потребности («удовольствии-нужде»).
Эта любовь «совершенно верно отражает истинную нашу природу. Мы беззащитны от рождения.
Как только мы поймем, что к чему, мы открываем одиночество. Другие люди нужны и чувствам нашим, и разуму; без них мы не узнаем ничего, даже самих себя». Любовь к Богу также, «по самой своей природе, состоит целиком или почти целиком из любви-нужды… Выходит, что любовь-нужда, в самом сильном своем виде, неотъемлема от высочайшего состояния духа…
Человек ближе всего к Богу, когда он… меньше всего на него похож… Наше подражание Богу в той жизни должно быть подражанием Христу…
Именно эта жизнь, так странно непохожая на жизнь Божественную, не только похожа на нее — это она и есть»; 2) «любовь-дар», основанная на желании и творении блага другому («ее терпение, ее сила, ее блаженство, ее милость, ее желание, чтобы другому было хорошо, роднит ее с Божественной любовью…
и чем она жертвенней, тем богоподобней»); 3) «другой вид любви, оценочный», основанный на «удовольствии-оценке», т.е. на удовольствии, которое не предварено потребностью или желанием: «скажем, вы идете утром по дороге, и вдруг до вас донесся запах с поля или из сада. Вы ничего не ждали, не хотели — и удовольствие явилось как дар». В удовольствии-оценке, по Л.
, «есть признание непреходящей ценности»: «когда человек выпьет в жаркий день стакан воды, он скажет: «Да, хотелось мне пить». Пьяница, хлопнувший стаканчик, скажет: «Да, хотелось мне выпить!» Но тот, кто услышал утром запах цветов из сада, скажет скорее: «Как хорошо!»… В самом примитивном удовольствии-оценке есть неэгоистичное начало — …мы просто любим…; мы произносим на секунду, как
Бог, что это «хорошо весьма» (Быт. I, 31)». Таким образом, «всегда «любовь-нужда» взывает из глубин нашей немощи, «любовь-дар» дает от полноты, а эта, третья, любовь славит того, кого любит. К женщине это будет: «Я не могу без тебя жить», «Я защищу тебя» и «Как ты прекрасна!». В этом, третьем, случае любящий ничего не хочет, он просто дивится чуду, даже если оно не для него».
Анализируя в этом контексте такие виды любви, как «привязанность», «дружба», «влюбленность» (см. Секс, Эрос) и «милосердие», и показывая причастность каждого из них Божественному началу, равно как и ограниченность, невозможность отождествления с Божественной любовью, Л.
формулирует свое глубинное credo: «в Господе каждая душа узнает свою первую любовь, потому что он и есть ее первая любовь», — и если и привязанность, и дружба, и влюбленность, демонстрируя лучшие стороны человеческой натуры, тем не менее оставляют простор и для порока (раздражительность, ревность, глухота ко «внешнему», выходящему за пределы очерченного любовью круга), то любовь в подлинном ее понимании (т.е. будучи сопряженной с верой, позволяющей ей избегать означенных подводных камней), пронизывая бытие повседневности, выступает гарантом преодоления страдания и обретения счастья. Более двух десятилетий присутствовавший в советской культуре в статусе «самиздата», в последнее десятилетие (с 1989) Л. открывается отечественным читателям во всем многообразии своего творчества: от аналитики семиозиса культуры до нравственной проповеди.
М.А. Можейко
Новые статьи:
Старые статьи:
>
Источник: http://www.socionic.ru/index.php/l/5510-lyuis_klaiv
Загрузка...
