Подтекст — психология

Психологический подтекст выразительного движения

Выразительные движения (жесты, мимика, телесные позы) представляются собой важную часть выразительных средств человека и способны дать психологу-эксперту ценную дополнительную информацию о личностных качествах и психологическом состоянии пациента, клиента.

Тщательный и непредвзятый анализ показывает, что объем выразительных средств, находящихся под надежным контролем сознательной части «Я», весьма ограничен даже в спокойных для испытуемого условиях. В ситуации же стресса человеком перестает не только управляться, но даже и замечаться большинство его выразительных средств.

Именно стрессовая ситуация наиболее интересна в психодиагностическом плане. С некоторой долей условности можно говорить о двух каналах выразительной информации — сознательном и подсознательном.

Поскольку подсознание относительно свободно от требований реальности и «сверх-Я», то генерируемая им выразительная информация более откровенно и точно передает стремления и переживания человека в конкретной ситуации.

В случае, когда человек реагирует на ситуацию целостно, однозначно, без «задних мыслей», информация обоих каналов будет содержательно совпадать или органично взаимодополняться. Если же человек старается искусственно создать некую выразительную картину, то возникает доступная наблюдению несогласованность сознательного и подсознательного каналов.

Эта несогласованность обеспечивает возможность целостной личности выразить свое истинное отношение к проблеме вне контроля сознательной ее части, а иногда и вопреки ей. Высказывая некоторое утверждение и отрицательно двигая при этом головой, человек подсознательно обнаруживает свое несогласие с тем, что ему приходится заявлять на словах.

Значимость и неоднозначность выразительных движений мы продемонстрируем на примере стандартного сопровождения движением головы слов «да» и «нет». В качестве материала обратимся к интервью, которое дал Е.Примаков телепрограмме «Итоги» 13.09.98 г. В процессе речеговорения голова Е.

Примакова активного двигательного участия не принимает: лицо медленно поворачивается вправо-влево только для зрительного контакта с аудиторией.

Когда речь идет о решительном утверждении чего-либо или категорическом отрицании, появляются не сильные, но все же легко различимые сопровождающие движения головой, дополнительно демонстрирующие его согласие или не согласие. Эти движения настолько слабы, что сам Е.Примаков скорее всего их не осознает.

Однако в нескольких местах интервью обнаруживается неожиданное рассогласование между содержанием слов и смыслом кивков. В частности, это в наибольшей степени заметно, когда он говорит о профессиональной и человеческой пригодности людей из своей команды к работе в правительстве.

Наиболее характерна здесь фраза: «В правительстве будет работать сплоченная команда (слабые кивки «нет»)… профессионалы (отчетливые кивки «нет»)… Маслюков тоже высокий профессионал (резкие кивки «нет»).

Последующие наблюдения за соответствием речи и выразительными движениями головы показали, что за речедвигательной несогласованностью может скрываться и несколько иной психологический подтекст.

Во-первых, обнаружились ситуации, когда кивки «нет» скорее касаются не собственной речи выступающего, а тех возражений или обвинений, которые он ожидает услышать от оппонента по общению. Тем самым, говорящий как бы психологически расщепляется: одна его часть формулирует некие утверждающие высказывания, а другая часть — борется с фантомами, отвергает еще не высказанные оппонентом мысли.

Во-вторых, стало очевидным, что некоторые люди устойчиво и вне связи с контекстом общения «предпочитают» выразительные движения головой типа «нет». В целом для таких людей характерно общее негативное отношение к ситуации публичного общения, склонность видеть в происходящем преимущественно трудности и неприятности.

Описанные нами три варианта интерпретации речедвигательной несогласованности достаточно различны в плане выработки экспертного заключения по конкретному испытуемому.

Однако во всех трех есть и общий смысл — человек, демонстрирующий речедвигательную несогласованность, это человек скорее всего слабый, не способный в силу своей психологической расщепленности действовать решительно и напористо, опасающийся соревновательности и открытого противоборства.

Речедвигательная несогласованность отчетливо наблюдается и на примере жестикуляции рук. Ситуативная расщепленность личности выражается в «автономной жизни рук»: вне содержания произносимых фраз, не согласуясь с интонационными и содержательными моментами руки в автотемпе перемещаются по крышке стола, трогают ручку, очки или листки бумаги, почесывают затылок или нос и т.д.

Таким образом, выразительные движения человека являются ценным материалом для психологического анализа и должны стать объектом пристального внимания со стороны психолога-эксперта.

Филимоненко Ю.И.

Также читайте:

Источник: http://www.psyhodic.ru/arc.php?page=3109

Я слышу, что вы думаете на самом деле: скрытый подтекст

В ходе коммуникации бывает полезно понимать не только буквальный смысл, но и скрытое значение, на первый взгляд незаметных, малозначимых слов и оборотов, встречающихся в речи собеседника. Зачастую именно они несут основную смысловую нагрузку.

К вашему вниманию сокращенный вариант главы «Типичные «лишние» слова и специфика их интерпретации». (Отрывок из книги Светланы Ивановой «Я слышу, что вы думаете на самом деле»).

В устной речи нет ничего лишнего с точки зрения подсознательной потребности говорящего, убеждена бизнес-тренер и специалист по управлению персоналом Светлана Иванова.

Подтекст сказанного и его истинный смысл можно уловить при помощи «лишних» слов и выражений.

Рассмотрим несколько часто встречающихся «лишних» слов и проанализируем их значение, а, следовательно, узнаем, о чем же думает собеседник.

1) Слова-проговорки, или уступительные слова

Когда-то в детстве был такой прикол: если ты обманываешь, но при этом скрестил пальцы, то это не считается, это как бы не проступок. Подобно этому подсознание, когда мы не вполне искренни или вполне неискренни, вставляет в нашу речь слова, которые мы будем называть проговорками.

Слова-проговорки показывают нам, что человек не вполне верит или совсем не верит в то, о чем говорит. Примеры таких слов: в принципе, в общем, как бы, типа (того).

Такие слова очень четко указывают на то, что необходимо «копать вглубь», то есть выяснять, в чем причина — в неуверенности или заниженной самооценке, незнании самого себя или намеренном искажении истины.

Проговорка может быть знаком того, что есть исключения, что отвечающий не хочет давать четких обещаний, что у него нет точной информации.

2) Слова-паразиты

Как ни странно, но увеличение в речи числа слов-паразитов не случайно. Когда мы затрудняемся ответить на вопрос, то подсознательно пытаемся замаскировать паузу. А как это проще всего сделать? С помощью слов-паразитов, конечно.

Выбор тех или иных слов будет зависеть от культуры речи и общего развития человека. У одних это будут банальные э-э-э, а-а-а, ну, у других — более цивилизованные варианты, например, так сказать, можно сказать и т. п.

Как уже говорилось, «лишние» слова, к которым мы можем отнести и слова-паразиты, чаще всего не дают оснований для окончательного вывода, и служат основой для гипотезы — что именно подразумевает человек.

Наиболее типичные причины появления слов-паразитов — формулировка социально желательного ответа, закрытость или отсутствие откровенности собеседника либо слабое знание вопроса, если в ходе коммуникации мы запрашивали какие-то факты.

Следовательно, необходимо проверить, какая из гипотез верна, задавая уточняющие вопросы.

3) Слова оправдания

Просто, только, ведь, всего лишь, как тебе сказать — эти слова и сочетания слов могут указывать на то, что человек в данный момент чувствует (осознанно или нет) неловкость или вину.

Обратите внимание, что так очень часто начинают свой ответ каких-то шалостях и прегрешениях дети и подростки. Для нас с вами эти слова (в ходе любой коммуникации) — сигнал частичного или полного осознания своей вины, ошибки или неловкости.

4) Слова неопределенности

Еще один пример «лишних» слов — слова и словосочетания неопределенности: какой-то, какой-нибудь, некий, куда-нибудь и т. д. Пример еще более яркий — хоть какой-нибудь.

Как правило, слова неопределенности выдают неуверенность говорящего или безразличие к обсуждаемому вопросу.

«Что-нибудь для вас сделаем», — и мы начинаем сомневаться, будет ли сделано что-то действительно толковое и полезное.

5) Уверение в достоверности

«Не сомневайтесь, я действительно это сделаю», — говорит собеседник, и тут вам необходимо сделать прямо противоположный вывод: вас, скорее всего, обманывают.

Если никто не выражает сомнения в наших словах, а мы упорно убеждаем в своей искренности и правдивости, значит, мы сами не верим в свои слова. В таких случаях мы подсознательно проецируем сомнение в собственной искренности на собеседника, то есть допускаем неверие с его стороны и стараемся убедить его в том, что говорим правду.

Вы уж поверьте, не сомневайтесь, это действительно так и другие подобные выражения должны насторожить вас и заставить проверить, действительно ли собеседник говорит правду. Исключением будет ситуация, в которой подобные словосочетания — ответ на выраженное сомнение и недоверие.

6) Повторение вопроса, или «очень интересный вопрос»

В книгах и тренингах по ораторскому искусству нередко звучит такой совет: если вопрос вызывает затруднения, нужно выиграть хотя бы немного времени.

Повторение вопроса, его парафраз или комментарий «очень интересный вопрос» свидетельствуют о том, что человек пытается выиграть время, чтобы дать наиболее удачный ответ. Стоит обратить особое внимание на такое поведение собеседника, если этот прием часто повторяется. Интерпретация в этом случае точно такая же, как и при появлении слов-паразитов (или увеличении в речи их количества).

7) Слова неуверенности

Нередко, ставя задачу перед сотрудником или обращаясь с каким-то предложением к партнеру, слушая ответ кандидата или просто ведя беседу, мы не обращаем внимания на то, что именно человек говорит: «Я попробую» или «Я сделаю». А если бы обратили, то смогли бы выяснить, в чем причина сомнений собеседника, и подстраховаться.

Слова неуверенности тоже указывают на подтекст высказывания. Это могут быть либо глаголы (попробую, постараюсь, попытаюсь, приложу усилия и т. п.), либо вводные слова, выражающие неуверенность (наверное, возможно, отчасти).

Данные слова говорят нам о том, что человек сам не уверен в том, что у него получится сделать необходимое (обратите внимание, слово «получится» тоже указывает на подтекст).

Слова неуверенности появляются в речи по двум причинам: либо человек не уверен в своих силах и передает эту неуверенность на подсознательном уровне, либо он сознательно вводит нас в заблуждение и это проявляется в выборе слов.

Заметив в речи собеседника слова неуверенности, мы получаем возможность копнуть вглубь и понять, в чем причина появления неуверенности: в сознательной дезинформации или неуверенности в себе, своих навыках и способностях.

8) Слова сомнения

Правда, действительно, точно — эти слова в вопросительных предложениях указывают на сильное сомнение со стороны спрашивающего. Если кандидат спрашивает: «Вы действительно даете возможность самостоятельно принимать решения?», — мы понимаем, что он не верит нам — по крайней мере, пока.

9) Слова «нежелания говорить»

Как бы это сказать, честно говоря, собственно говоря и подобные фразы несколько похожи на слова-проговорки. Они указывают на нежелание собеседника говорить на данную тему, но в то же время — на нежелание лгать. Что это означает для нас? Конечно же, необходимость копать вглубь и выяснять всю подноготную ситуации.

10) Слова с «пограничным» значением

Нормальный, адекватный, приемлемый — эти слова показывают пограничный уровень удовлетворенности (отношение еще не выраженно негативное, но уже и не позитивное).

По этому показателю можно определить границу между выраженной удовлетворенностью и недовольством конкретного человека тем или иным фактором или обстоятельством.

Для нас это будет сигналом того, как именно мы могли бы подходить к мотивации партнера по переговорам, кандидата или сотрудника.

Также стоит выяснить ту самую грань нормы, которая характерна именно для нашего собеседника, — для каждого она своя.

«- Хочется, чтобы количество переработок было приемлемым. — Какое именно количество переработок будет для вас приемлемо?»

11) Конструкция «кто-то не стал бы»

Конструкции такого типа: надежный партнер не стал бы…; если бы вы хотели договориться, то не стали бы…; в хорошей компании не поступили бы так с сотрудниками…, показывают, что человек, о котором идет речь (это могут быть и люди, и компании, и т. д.), относится к какому-то иному типу. Например, если в процессе переговоров я услышу: «Надежный партнер не сделал бы этого», то пойму, что при совершении подобного меня сочтут ненадежным партнером.

12) Кто с кем?

«Мать с сыном» или «сын с матерью» — как правильно сказать?

В отличие от математики, где от перемены мест слагаемых сумма не меняется, в языке все несколько по-другому. В данном случае мы видим, кого из упомянутых людей говорящий считает более значимым. Это может быть очень важно для понимания расстановки сил (например, в преддверии переговоров), иерархии или приоритетов говорящего.

Итак, мы рассмотрели несколько вариантов слов и формулировок, указывающих на различный подтекст, а также гипотезы, которые отсюда следуют и требуют проверки и уточнения. Главное, о чем стоит помнить, — всегда лучше уточнить, чем допустить ошибку. Поэтому не стесняйтесь задавать дополнительные вопросы!

Типичные «лишние» слова и специфика их интерпретации. (Глава из книги Светланы Ивановой «Я слышу, что вы думаете на самом деле»).

Другие статьи, которые могут быть вам интересны:

Как понять другого, как понять себя. Искусство видеть людей насквозь.

Как читать мысли людей: понять мысли и чувства по выражению лица.

Психология общения: найти подход и убедить.

Умение слушать: вызвать на откровенность, понять, помочь и поддержать.

Фокусы мозга или эффекты восприятия. Ситуация и люди, как они есть, и какими мы их видим.

Источник: https://psycabi.net/psikhologiya-dlya-molodykh-i-tseleustremlennykh/psikhologiya-obshcheniya/2322-podtekst-i-ego-skrytyj-smysl

Подтекст произведения: понятие и примеры подтекста

Подтекст произведения — это особая разновидность иносказания, художественного намека. Понять «фразу с подтекстом» — это значит воспринять не только то, что сказано прямо, буквально, но и то, что автор подразумевал, о чем умолчал.

Раскрытие подтекста предполагает, таким образом, непременное активное сотворчество читателя, додумывание, домысливание.

Образно говоря, читатель должен угадать картину по нескольким штрихам, направляющим его воображение, самостоятельно заполнить художественное пространство, которое автор намеренно оставил пустым.

Так, например, за ахматовским «Я на правую руку надела/ Перчатку с левой руки» мы чувствуем огромное душевное напряжение героини стихотворения, воссоздаем ее психологическое состояние, хотя о нем прямо не сказано ни слова, а дан лишь намек — внешняя, бытовая подробность.

Хемингуэй сравнивал литературное произведение с айсбергом, у которого на поверхности только одна седьмая часть, а все остальное скрыто. Но для того чтобы читатель смог раскрыть подтекст произведения, его воображение необходимо соответствующим образом возбудить и направить.

Подтекст возможен только тогда, когда определенную организацию получил сам текст.

В написанном читатель должен ощущать недоговоренность, неисчерпанность смысла, а в то же время находить достаточно вех и черточек, чтобы разгадать намек правильно, создать в своем воображении тот образ, на который рассчитывает писатель.

Подтекст произведения обогащает изобразительные и выразительные возможности художественного слова, позволяет ярко и зримо представить в произведении те жизненные явления, о которых невозможно или нецелесообразно говорить прямо.

Именно поэтому он чаше всего необходим для изображения душевной жизни человека, для воссоздания сложных психологических состояний. Прямое называние психологических процессов часто лишает их тонкости и неповторимости, огрубляет и выпрямляет внутреннее состояние.

Подтекст позволяет избежать такой опасности.

Например, у Симонова в романе «Живые и мертвые» командующий, разговаривая с Серпилиным, постоянно смотрит ему прямо в лицо, и тот момент, когда он выходил из окружения, вспоминает, «впервые за все время глядя не перед собой, а в сторону».

Этой неприметной деталью Симонов очень ясно показывает нам, как тяжело пришлось людям в окружении, как тяжело вспоминать сейчас об этом командующему, и насколько это воспоминание, что называется, «въелось в душу» — его, в сущности, всегда переживаешь наедине с самим собой, даже если рядом и есть собеседник; переживаешь как нечто глубоко личное, и даже глаза невольно отводишь, погружаясь в эти воспоминания. Психологический рисунок слишком сложен, чтобы обозначать его с исчерпывающей ясностью; подтекст произведения нередко оказывается здесь художественно более убедительным и эмоционально впечатляющим, чем прямое изображение.

Особенно уместно психологическое изображение с помощью подтекста в драме, где отсутствует речь повествователя. Если герой сам будет рассказывать нам о своем внутреннем состоянии, это чаше всего не произведет впечатления достоверности, иногда же может звучать и вовсе комично.

Епиходов или Раневская в «Вишневом саде» Чехова могут говорить про себя, что они страдают — это производит соответствующее замыслу автора комическое впечатление.

А вот Лопахин, например, или Варя говорить о своих страданиях вслух не могут — это разрушило бы психологический облик этих персонажей и изменило авторское отношение к ним, — но за их бытовым, внешне спокойным диалогом мы чувствуем именно страдание — глубоко скрытое и именно поэтому возбуждающее искреннее сочувствие.

Иногда подтекст в литературе используется не только для передачи внутреннего состояния, но и для создания сюжетных эпизодов или внешних картин.

Вот, например, как изображено самоубийство героини в поэме Пушкина «Кавказский пленник»: «Вдруг волны глухо зашумели,/ И слышен отдаленный стон…

/ На дикий брег выходит он,/ Глядит назад, брега яснели/ И, опененные, белели;/ Но нет черкешенки младой/ Ни у брегов, ни под горой…/ Все мертво… на брегах уснувших/ Лишь ветра слышен легкий звук,/ И при луне в водах плеснувших/ Струистый исчезает круг».

Это пример использования подтекста в сюжетном построении произведения. А вот пейзажная картинка, нарисованная Твардовским с помощью подтекста: «В лесу заметней стала елка».

Здесь у подтекста уже несколько иные функции.

В первом случае он создает романтический колорит, просветленное элегическое настроение, снимая излишнюю подробность и натуралистичность, которые шли бы вразрез с общим романтическим строем поэзии.

Во втором случае подтекст создает яркий, мгновенно встающий перед глазами поэтический образ, «освежая» восприятие осеннего леса, желтых деревьев, на фоне которых резко выделяется зеленая елка.

В подтексте, особенно выражающем психологическое состояние, очень важно, чтобы авторский намек был достаточно понятен, а с другой стороны — раскрывался не слишком легко и прозаично.

В равной степени плохо и когда простое, легко доступное прямому изображению состояние маскируется подтекстом, и когда смысл настолько зашифрован, что непонятно, что же, собственно, за авторским намеком стоит и стоит ли вообще что-нибудь.

И то и другое вызывает ощущение претенциозности, красивости, ложной многозначительности, что, естественно, сильно снижает художественную ценность произведения.

Источник: Литературный словарь. — М.: «ЛУч», 2007

Источник: http://classlit.ru/publ/teoria_literatury_i_dr/teoria_literatury/podtekst_proizvedenija_ponjatie_i_primery_podteksta/87-1-0-432

Еремеев Б. А. Речь и общение в профессиональной психологии — Психология человека

Аннотация

Для конкретизации отношений между речью и общением в деятельности профессиональных психологов автор использует основания, имеющие психолингвистическую природу.

Ключевые понятия: общение, профессиональная психология, речь, сознание; текст, контекст, затекст, подтекст; теоретический, прикладной и практический уровни в деятельности психологов.

Профессиональная психология трактуется здесь как особое научное производство (а) по распознаванию субъективной реальности, (б) по её моделированию на разных уровнях обобщения и (в) по использованию актуальных моделей для оптимизации человеческих отношений с миром.

Общение в данном случае трактуется как одна из сфер деятельности, или продуктивной человеческой активности на уровне субъекта, целью которой является обоюдное получение впечатлений, или собственно информационное взаимодействие людей.

Речь понимается как овеществлённое посредством языка практическое бытие сознания. Язык же в самом общем значении — это универсальная открытая физическая система знаков, аккумулирующих социокультурный опыт во всех базовых сферах деятельности: в труде, общении, познании и в ценностно-ориентационной деятельности.

Сознание здесь берётся как социальный уровень душевной (психической) организации человека. И в этом плане подсознательным оказывается темперамент, а надсознательными — уровни памяти, практического (субъектного) опыта и опыта духовной жизни (или опыта осознания отношений между актуальными значениями и смыслами).

Речь становится предметом различных исследований в форме текстов. Под текстом в исходном значении слова понимается письменная фиксация функциональной речевой единицы — высказывания. В широком современном значении текст — это конечное множество упорядоченных знаков, имеющее самостоятельное значение в условиях определённой деятельности.

Явное текстовое окружение у выделенного фрагмента (единицы) письменной речи (текста) понимается как контекст в исходном значении этого слова. Контекст в широком значении слова — это уже любые условия для употребления взятого речевого фрагмента (единицы) в ситуациях разных масштабов: пространственных, временных и социальных.

При использовании выражения «социальный контекст» фактически имеет место ещё большее расширение значения слова «контекст» до значения слов «внешние обстоятельства» или «ситуация», а в функциональном плане — до значения слова «прагматика».

  А прагматика — это один из трёх разделов семиотики как практики и теории (уже в значении «семиологии») использования знаков.

Речь оказывается и среди условий (предпосылок) общения, и в качестве его средства, и в качестве его определяющего признака, и в качестве его эффекта.

С точки зрения семиотики речи и общения для нас существенны ещё два понятия.

По отношению к онтологически исходным и гносеологически общим понятиям «текст»и «контекст» производными, более частными понятиями являются понятия «затекст» и «подтекст».

Под затекстом понимаются условия порождения высказывания, имеющие неязыковую природу: социальные, физиологические, психологические, — которые не отображены в тексте непосредственно ни в его содержании, ни в его форме.

Подтекст в общем случае трактуется как наличие у высказывания дополнительных оттенков смысла, общих для автора и для перцепиента. Причём эти оттенки смысла (а) не вытекают прямо из совместности значений у отдельных единиц высказывания и (б) обусловлены общностью значений у каких-то элементов затекста,которые являются существенными как для автора, так и для перцепиента.

Участники общения могут отдавать себе отчёт в ситуативном речевом поведении, как и своём, так и другой стороны. Ситуативные высказывания, их контексты, затексты и подтексты могут осознаваться в той или иной степени.

Но эти явления также могут и оставаться не рефлексируемыми (у себя) и/или не подлежащими специальной категоризации, когда их автор — другой человек. Причём среди внесознательных впечатлений оказываются неосознанные и бессознательные.

Неосознанные впечатления при необходимости могут быть осознанны с большей или меньшей лёгкостью. Бессознательные впечатления могут быть осознанны самостоятельно лишь при выраженной деятельной субъектности познающего.

А эта субъектность возникает и формируется в условиях систематического мышления на понятийном уровне — в условиях целенаправленного и оречевляемого решения возникающих проблем.

В высказываниях, образующих речевой контекст в общении профессионального психолога, как и в фактах сознания любых других профессионалов, всегда есть внесознательное. Внесознательным может быть их содержание, отвечающее на вопрос, о чём идёт речь.

Но в большей мере внесознательной является форма высказываний (текстов), обусловленная авторским отношением и к объектам высказываний, и к ситуации их порождения во всех их основных компонентах и аспектах.

Именно поэтому речевой контекст профессионального общения заслуживает внимания исследователей.

В профессиональной деятельности психолога различаются теоретический (иногда его называют «академическим»), прикладной и практический уровни. Для пущей убедительности перед обозначением каждого из них иногда вставляется слово «научно-». Обосновывается это многозначностью соответствующих слов.

Говорят, что возможно «теоретизирование» вне науки; возможно «прикладывание/приложение» различных вещей (тел) друг к другу; возможна «практика» в её рыночной, торгашеской форме — как бизнес в значении, наиболее распространённом в нашей нынешней повседневной жизни… Всё это справедливо.

Но в данном случае теоретически рассматривается профессиональная деятельность психолога, поэтому научны и объект исследования, и его метод.

В рамках теоретической деятельности речевое общение психолога с коллегами выступает как обмен, прежде всего, концептуальными схемами, или конструктами разных уровней обобщённости.

Этот обмен осуществляется посредством специального, понятийного словаря, раскрывающего природу объективно существующей субъективной реальности — психики (или души). В оптимальном пределе научный язык терминологичен — по крайней мере, в своём основном, ядерном составе.

Психологию в этом плане пока называют Золушкой, время от времени рискующей появляться на королевском балу Науки в чужих нарядах.  Эти «наряды» для научного общения иногда бывают повседневными — сшитыми из «ткани» и скроенными по «фасонам» общепризнанного мастера — повседневного здравого смысла.

Эти «наряды» бывают модными, когда и материал, и «лекала для выкроек» заимствуются у каких-либо авторитетных мастеров или ставших популярными научных школ. Но Золушке не быть Принцессой, пока её наряд не станет органичной деталью её повседневного образа жизни.

Вот почему для научного общения в психологии принципиальное значение имеет разработка собственной теории и методологии на исторических основаниях — в общем, а также определение рабочих  и базовых понятий в каждом исследовании — в частности.

Научный полилог в психологической теории иногда сравнивают с разговором четырёх слепых, которые ощупью знакомились со слоном при ограничении пространства и времени ощупывания, а потом делились своими впечатлениями. Формирование психологической терминологии как обязательного речевого контекста для профессионального общения — это необходимое условие для преодоления подобных аналогий.

В рамках прикладной деятельности психолог участвует в проектировании окружающей среды и, в том числе, разрабатывает психодиагностические средства (методики), а также проводит психодиагностику. Проектирование окружающей среды, в общем, предполагает совместную деятельность с коллегами других профессий и, следовательно, общение с ними.

Здесь контекст общения задаётся предметной областью, подлежащей преобразованию (о чём идёт речь?), и организацией проектирования, в частности, распределением функций (как нужно действовать?). При этом и для самого психолога, и для его коллег-проектировщиков других профессий важн? конструктивность речевогообщения. Оно должно быть, прежде всего, инструментально-функциональным.

Поэтому рабочие высказывания следует формулировать в терминах конкретных действий, а при ситуативной неопределённости их значения предлагаемые действия нужно аргументировать. Упоминать же профессионально-ролевые позиции участников проектирования не следует: в оптимальном случае они остаются в затексте речевого общения.

Напомню, что главная роль психолога — это осознанный учёт субъективных аспектов происходящего. Совместность различных профессионалов является условием получения нужного результата. Психологически эта совместность обеспечивается общностью принятых целей и ценностей.

А в процессе работы психологическая общность возникает при согласии относительно действий, предпринимаемых каждым и всеми вместе. Вербализация затекста обычно сочетается с раздражением и недовольством.

При разработке диагностических средств (методик) и при проведении диагностики предполагается опосредствованное методикой и/или непосредственное общение психолога с людьми как носителями душевной жизни, выступающими в роли испытуемых и/или респондентов.

Соответственно, речевое общении выступает в форме общих и/или частных инструкций, в форме предлагаемых вариантов ответов по пунктам опросников. Здесь общий подтекст- это безусловная понятность всех формулировок для вероятного их перцепиента.

Психолог находит такие слова и предложения на естественном языке, которые операционально раскрывают перед перцепиентом нужные формы его осознанной включённости в работу для выполнения предложенных заданий.

В одном из наших исследований сопоставлялся словарный состав нескольких личностных опросников, в том числе — двух очевидно полярных по смыслу: на агрессивность и на психологическое благополучие.

Оказывается, что в рамках такого стимульного материала его главные по смыслу, ключевые слова вступают в различные отношения с другими словами, значения которых как будто бы тематически нейтральны. И при этом многие нейтральные слова приобретает семантику ключевых слов, «заражаются» их когнитивно-аффективной модальностью.

Объяснить такое «заражение» можно одним из законов целостности: в рамках качественно различных множеств одни и те же элементы обретают соответствующую специфику.

Отсюда следует важный для психодиагностики вывод: произвольное недопущение «запретных» слов в высказывание при его порождении косвенно обнаруживает себя через контекст, который по форме якобы нейтрален, а по содержанию всегда имеет тщетно скрываемый подтекст.

Поэтому психологу-экспериментатору не стоит заблуждаться относительно успешности своих усилий по маскировке в инструкции истинных целей диагностики. А психологу-аналитику не стоит ограничиваться в своей работе анализом содержания текстов; следует анализировать и их форму, а в оптимальном случае следует выявлять их психологические структуры.

Наконец, речевоеобщение практического психолога оказывается самым сложным — объективно и, в общем случае, наиболее трудным в плане его оптимальной реализации.

Объективная сложность эффективной речи определяется конкретностью жизненных ситуаций и каждого их компонента. Любая отдельность, актуальная на практике, в отличие о теории, характеризуется единством общего, особенного и единичное.

В теории же фиксируется общее (прежде всего) и особенное — в частных случаях.

Субъективная трудность практически эффективной речи опять-таки обусловлена конкретной вовлечённостью говорящего в ситуацию общения. Существенным в ней может быть именно единичное, осмысление и категоризация которого вызывают наибольшие затруднения.

Кроме того, необходим также учёт рефлексируемых (собственных!) условий порождения высказываний. Причём в процессе общения ситуация изменяется…

Вот почему помогающий психолог для прояснении проблемной ситуации строит общение с клиентом, прежде всего, на уточняющих вопросах и на элементах эхолалической речи.

Наряду с другими приёмами эти формы способствуют распознаванию психологических аспектов проблемы и одновременно — расширению сознания клиента. Закладывается основа для совместного моделирования ситуации (теоретическая деятельность) и для планирования изменений в ней (проектная деятельность).

______________________________________

Источник: http://humanpsy.ru/yeremeyew/conversation

Понимание внутреннего смысла (подтекста)

Понимание текста не ограничивается, однако, пониманием лишь его поверхностного значения. Значение фразы, коммуникация события или отношений или даже общее выражение мысли в тексте не является последним этапом понимания.

Уже в относительно простых речевых высказываниях или сообщениях наряду с внешним, открытым значением текста есть и его внутренний смысл, который обозначается термином подтекст.

Он имеется в любых формах высказываний, начиная с самых простых и кончая самыми сложными.

Даже простое восклицание Уже десять! может обозначать не только указание на время, но и иметь другой смысл: Ой, как поздно, мне уже пора уходить или Ой, как быстро течет время!.

Почти в каждой реплике, в каждом высказывании актера в пьесе всегда рядом с внешним значением текста существует и внутренний подтекст, или скрытый смысл. Поэтому основная задача актера состоит в том, чтобы донести до зрителя и текст, и его подтекст, иначе говоря, дать возможность более глубокого прочтения текста.

Психологически очень важно изучить пути перехода от текста к подтексту, от внешнего значения к внутреннему смыслу.

Остановимся на ряде специальных случаев, когда понимание подтекста является особенно важным.

В обычном повествовательном тексте двуплановость (т.е. наличие наряду с внешним значением также и внутреннего подтекста) может и не встречаться. Так, например, в высказываниях Кровельщик кроет дом железом, Солнце ярко освещало поляну может и не быть никакого специального подтекста, и понимание этих высказываний может полностью ограничиться лишь пониманием их внешнего значения.

Однако в ряде даже простых высказываний имеет место известная двуплановость. Так, например, во фразе В саду все деревья стоят в цвету может быть не только внешнее значение, но и внутренний смысл: Как хороша весна!, Как хороша молодость! и т.п.

Существуют, однако, такие специальные формы высказывания, в которых подтекст, или внутренний смысл, обязательно присутствует.

К ним относятся, например, выражения с переносным смыслом: выражение золотые руки вовсе не означает, что руки сделаны из золота, его смысл человек, который умеет все хорошо делать; выражение железная рука также имеет не прямой, а переносный смысл непреклонного, волевого человека; Глаголом жги сердца людей, означает пробуждать в людях сильные чувства и т.д.

Аналогичное семантическое строение имеют и конструкции сравнений: Его характер был, как сталь, Ее глаза были, как бездонные, озера, Она была, как стрекоза и т.д. все эти выражения имеют переносный смысл, который нужно понять, абстрагируясь от непосредственного прямого значения фразы. Легко видеть, что этот смысл включает элементы эмоциональной оценки.

Наконец, специальной формой высказываний, в которых вся суть заключается в переносном смысле, являются пословицы. Пословица Не красна изба углами, а красна пирогами говорит вовсе не об избе и пирогах, но об отношении внешнего вида и внутренней сути.

Поэтому смысл этой пословицы совершенно иной, чем смысл, например, другой пословицы, в которой имеются те же слова: Ешь пирог с грибами и держи язык за зубами.

Для понимания пословиц необходимо прежде всего отвлечься от непосредственного предметного значения каждой из них и заменить его анализом внутреннего смысла пословицы.

Поэтому метод анализа переносных смыслов и метод понимания пословиц стал использоваться в психологии для изучения доступной испытуемому глубины прочтения текста.

Для этой цели испытуемому сначала предлагают пословицу, а затем на выбор несколько других пословиц или несколько других фраз, одни из которых содержат те же слова, но выражают иной смысл, а другие оперируют иными словами, выражая, однако, тот же самый смысл.

Признаком того, что испытуемый понял не только внешнее значение пословицы, но и ее внутренний смысл, является правильный выбор пословицы или фразы.

Так, например, пословица Не красна изба углами, а красна пирогами может быть поставлена рядом с пословицей Не все то золото, что блестит, хотя один и тот же смысл выражается совершенно различными словами.

Особенно отчетливо это разведение внешнего значения и внутреннего смысла или подтекста выступает в особой форме произведений басне, психологическому анализу которой Л. С. Выготский посвятил свои ранние работы.

Так, например, басня Лев и мышь имеет смысл следует благодарить за оказанную услугу, в то время как басня Лев и лиса, внешне совпадающая с первой по роду элементов, имеет совершенно другой смысл следует опасаться коварства.

Таким образом, как во фразах с переносным смыслом, так и в пословицах и баснях имеется конфликт между открытым текстом (или системой значений, выражаемых текстом) и внутренним подтекстом или смыслом.

Для понимания всех этих конструкций необходимо абстрагироваться от непосредственной системы значений и выявить внутренний смысл, который иносказательно выражается в системе развернутых внешних значений.

Подтекст фактически имеет место и при всяком повествовании, особенно в художественном тексте. Именно здесь поверхностное прочтение текста (пьесы, рассказа, романа) не исчерпывает нужной глубины его понимания, и переход от внешнего значения к внутреннему смыслу имеет решающее значение.

Естественно, что в этих случаях такой переход носит более сложный характер. Он не выступает с такой очевидностью, как при понимании переносного смысла пословицы или басни.

Художественное произведение допускает различные степени глубины прочтения; можно прочитать художественное произведение поверхностно, выделяя из него лишь слова, фразы или повествование об определенном внешнем событии; а можно выделить скрытый подтекст и понять, какой внутренний смысл таится за излагаемыми событиями; наконец, можно прочесть художественное произведение с еще более глубоким анализом, выделяя за текстом не только его подтекст или общий смысл, но анализируя те мотивы, которые стоят за действиями того или другого лица, фигурирующего в пьесе или в художественном тексте, или даже мотивы, побудившие автора писать данное произведение.

Характерно, что глубина прочтения текста вовсе не зависит от широты знаний или степени образования человека. Она вовсе не обязательно коррелирует с логическим анализом поверхностной системы значений, а больше зависит от эмоциональной тонкости человека, чем от его формального интеллекта.

Мы можем встретить людей, которые, с большой полнотой и ясностью понимая логическую структуру внешнего текста и анализируя его значение, почти не воспринимают того смысла, который стоит за этими значениями, не понимают подтекста и мотива, оставаясь только в пределах анализа внешних логических значений.

Эта способность оценивать внутренний подтекст представляет собой совершенно особую сторону психической деятельности, которая может совершенно не коррелировать со способностью к логическому мышлению.

Эти обе системы система логических операций при познавательной деятельности и система оценки эмоционального значения или глубокого смысла текста являются совсем различными психологическими системами.

К сожалению, эти различия еще недостаточно исследованы в психологической науке и ими больше занимаются в литературоведении и в теории и практике подготовки актера. О них, в частности, пишут в своих работах К. С. Станиславский (1951, 1956), М. О. Кнебель (1970) и др.

Следует вместе с тем отметить, что до сих пор мы не располагаем объективными методами, которые позволяли бы исследовать оба этих ряда явлений; отсутствие таких методов ограничивает дальнейшее развитие этой важной области психологической науки.

Обратимся к ряду конкретных примеров, где этот переход от внешнего текста к внутреннему подтексту или смыслу выступает с особенной отчетливостью, и проследим те средства, которые помогают лучше овладеть глубоким прочтением текста.

Возьмем для примера отрывок из известного рассказа Чук и Гек А. Гайдара: Жил человек в лесу возле Синих гор [] он совсем заскучал [] и послал своей жене письмо, чтобы она приезжала вместе с ребятишками к нему в гости.

Можно понять это сообщение как простое сообщение о событиях, иначе говоря, уловить только внешнее значение этой фразы. Однако можно прочесть эту же фразу иначе, применив прием пауз, которые подчеркивают внутренний смысл текста Жил человек [] возле Синих гор и т.д.

В этом случае первая часть жил человек говорит о длительном, оторванном от других людей существовании; в лесу указывает на его одиночество; возле Синих гор указывает на то, что он жил где-то далеко, и т.д.

В этих случаях процесс понимания одного и того же отрывка носит различный характер. В первом случае воспринимается лишь сообщение о внешней обстановке, во втором обращается внимание на систему внутренних переживаний.

Паузы и интонации являются в данном случае средствами перевода от уровня внешних, развернутых значений к уровню внутреннего смысла.

Искусство таких больших чтецов, как Закушняк, Кочарян, Андроников, Журавлев, и заключается в том, что, используя соответствующие средства паузы, интонации, жесты, они доводят до слушателя не только внешнее значение сообщения, но и его внутренний смысл, его подтекст или даже мотивы, которые стоят за поступками отдельных людей или лежат в основе переживаний автора, написавшего данное произведение.

Мы говорили о тех средствах, которые применяются для облегчения перевода воспринимаемого на слух текста с уровня внешних значений на уровень внутренних смыслов. Те же самые проблемы остаются и при понимании письменной речи, однако средства здесь оказываются иными.

Ни интонации, ни жесты или паузы не фигурируют в письменной речи, а выделение абзацев, или разрядка, или знаки препинания еще не обеспечивает полностью возможности понимания внутреннего смысла текста.

Поэтому совершенно естественно, что процесс понимания подтекста или смысла, таящегося за написанным текстом, принимает здесь более сложный характер и требует той самостоятельной внутренней работы, которая затруднена при восприятии устной речи.

Обратимся к двум примерам, которые позволяют иллюстрировать всю сложность проблемы перехода от понимания внешнего текста к пониманию внутреннего подтекста письменной речи.

Приведем отрывок из рассказа Шварца Чужая девочка: Маруся, поссорившись с мальчиками, села в лодку одна и уехала вниз по реке. Мальчики вспомнили там плотина. Они отправились на поиск, вдруг Сережа увидел какой-то красный предмет, он плыл по реке. Сердце его заколотилось, это была Марусина красная шапочка.

Этот текст может быть воспринят как простое перечисление событий, но он может быть прочитан и более глубоко. Тогда Марусина красная шапочка может означать в качестве своего подтекста тот факт, что девочка погибла на плотине. Наконец, за системой событий, которые излагаются в рассказе, может быть открыта и система мотивов действующих лиц: ссора, обида, раскаяние и т.д.

Те же возможности различного по глубине прочтения текста выступают и в другом рассказе, семантический анализ понимания которого дан был в книге Н. Г. Морозовой. Рассказ Девочка из города имеет следующее содержание.

Во время войны женщина приютила чужую девочку. Девочка не могла привыкнуть к ней, дичилась и чуждалась ее. И вдруг весной она принесла приютившей ее женщине из леса подснежники и сказала: Это я принесла тебе мама.

В этом случае при поверхностном прочтении текста будет воспринято лишь сообщение о ряде внешних событий о войне, о том, что женщина приютила чужую девочку, о том, что девочка дичилась, чуждалась ее и, наконец, что весной она принесла ей из леса цветы.

Однако это же сообщение может быть прочитано с большей глубиной, и тогда фраза Это тебе мама будет понята так, что девочка, наконец, назвала приютившую ее женщину мамой.

Подтекст этой фразы имеет глубокое эмоциональное содержание, которое и составляет смысловую суть этого рассказа.

Во всех этих случаях центральной проблемой психологии понимания текста является усвоение не только тех поверхностных значений, которые непосредственно следуют из содержащихся в тексте слов и грамматически оформленных их сочетаний, но и усвоения внутренней, глубокой системы подтекстов или смыслов. Именно эта сторона является едва ли не самой сложной и самой важной проблемой психологии понимания текста.

Как мы говорили выше, эта проблема разработана еще совершенно недостаточно и анализ этого процесса можно скорее найти в произведениях литературоведов или режиссеров, чем в психологических трактатах.

Так, известно, что К. С. Станиславский и его ученики разработали целую систему приемов, которые позволяют актерам лучше выразить внутренний подтекст или внутренний смысл высказывания.

Эти приемы можно разбить на две группы.

С одной стороны, это внешние приемы интонации и паузы, применение которых, как мы уже говорили выше, может изменить смысл читаемого текста без изменения его словесного состава.

Если мы прочтем без выражения фразу Трепещите, звери лев на дорогу вышел, она может быть воспринята как простое сообщение о событии.

Если же мы прочтем ее с соответствующими интонациями: Трепещите, звери! ЛЕВ на дорогу вышел!, то эта фраза начинает передавать состояние страха и величия. Фраза Это была такая прогулка, данная без интонации, не выражает ничего, кроме сообщения о событии.

Если, однако, в нее вносится интонация: Это была такая прогулка! или Это была такая прогулка!, она приобретает совершенно иной смысл.

Такую же роль играют и паузы, о которых мы говорили выше. Фраза Сегодня человек, сидя в пустой даче, вспомнил свое прошлое приобретает иное значение, если ее произнести с паузами: Сегодня [человек], сидя один [в пустой даче], вспомнил о своем прошлом. Во втором случае внутренний смысл фразы будет более доступен.

Кстати, в старых нотных записях (записях крюками) было два типа знаков: черные крюки передавали мелодию, а красные акцентировку, что давало возможность лучше выразить внутренний смысл мелодии.

Анализ процесса понимания смысла высказывания и перехода от системы внешних значений к отражению внутреннего подтекста и мотива остается центральной и совершенно недостаточно разработанной главой психологии познавательных процессов.

Можно лишь надеяться, что в дальнейшем данная проблема послужит предметом тщательных детальных и объективно построенных психологических исследований. Нет сомнения в том, что этот шаг будет новой и важнейшей главой научной психологии.

Источник: https://megaobuchalka.ru/3/20552.html

Что такое сон и сновидения с точки зрения психологии

Одной из основных особенностей сна являются, несомненно, сновидения — субъективно переживаемые зрительные видения и действия, периодически возникающие во время сна, не обязательно связанные с восприятием разнообразных внешних ситуаций. Они могут иметь вполне реалистичный сюжет, могут быть бредовыми, эмоциональными, незабывающимися или незапоминающимися.

 Формы сновидений

Какие же бывают сны с точки зрения психологии? Различают следующие наблюдаемые формы:

1. Желание, базирующееся на подсознательном стремлении к самосохранению или к размножению.
2. Страх, базирующийся на боязни страданий, боли и чувстве страха.
3. Взгляд в прошлое, воспроизводящий картинки детских впечатлений.
4. Mononeir — непонятные, лишенные всякого смысла образы, которые кажется не имеют никакого отношения к спящему: именно к этим снам приковано внимание толкователей.

Переживания во снах порой просто поражают своей энергией. Некоторые нереальные события заставляют плакать, кричать от страха, сжиматься от испуга.

То есть, организм воспринимает происходящее как реальность и соответствующе на них реагирует. Нужно отметить и существующий временной парадокс.

За одно мгновение могут переживаться события, которые в реальности имеют большую длительность.

Компенсация

Компенсаторная функция сновидений проявляет себя в психологической защите, что проявляется в восстановительной работе по достижению психического баланса, для снятия нервного перенапряжения, для устранения внутриличностного конфликта. Например, реализация во сне желаний, о которых человек размышлял днем.

Благодаря «проработке» прогнозируемых мозгом ситуаций, компенсаторная функция опережающе может предотвратить разрушающий эффект будущих стрессовых воздействий.

Сознание или подсознание во сне приспосабливается к экстремальной для организма ситуации, сразу выстраивает страховочные энергетические связи и готовится таким образом к отражению стресса.

Компенсация же уже произошедшего негативного события состоит в его смягчении благодаря демонстрации нейтрализующих сюжетов, что благоприятным образом гасит разрушительное для здоровья переживание стресса.

Например, погорельцу подсознание продемонстрирует целый дом, а человеку потерявшему близкого покажет, что он жив и здоров.

Таким образом компенсаторная функция смягчает психологически удар и человек уже не реагирует столь сильно на свою беду.

Психологические концепции

Все психологические модели сновидений были сформированы психотерапевтическими школами. Поэтому сновидения в них рассматриваются, как:

• психоанализ — попытка возврата в сознание вытесненного личного опыта, который по ряду причин не принимается сознанием;
• аналитическая психология сна — компенсация возврата сознательных устремлений к фундаментальным бессознательным установкам;
• индивидуальная психология — подготовка личности к предстоящим проблемам во время бодрствования;
• гештальт — экзистенциальные послания о существующей внутренней ситуации сознанию человека с попыткой завершить существующую проблему;
• модель Ротенберга — замена реальной ситуации на вымышленную, символически связанную с существующей.

Все эти научные концепции не исчерпывают многообразия психологических подходов к пониманию того, что такое сон. Нужно учитывать, что единой общепринятой теории сна со сновидениями пока не существует. Спящий обычно не понимает, что он спит, воспринимая происходящее как существующую реальность.

Положение теории Фрейда, что сны можно интерпретировать, было первой осознанной попыткой объяснить их содержание без мистической религиозной подоплеки.

Сон, с точки зрения Фрейда, раскрывает мысли и желания, которые человек в силу социальных норм и личного воспитания считает неприемлемыми и которые поэтому когда-то под давлением обстоятельств были вытеснены в бессознательное. Дальнейшие исследования некоторые элементы теории Фрейда поставили под вопрос.

Хоть психологи и признали, что содержание сновидений имеет эмоциональный подтекст и психологический смысл, но различие между скрытым и явным содержанием было признано отсутствующим.

Со времени Фрейда было высказано немало новых теорий о психологии сна и сновидений:

1. В теории Эванса сон просеивает информацию прошедшего дня и что-то из неё включает в состав долгосрочной памяти. Во время сновидений мозг видит небольшую хаотичную выборку из происходящей структуризацию материала. То есть, сновидения это просто небольшое количество из огромного объема информации, сортирующейся пока человек спит, а мозг отдыхает.
2. Cartwright D. высказал предположение, что сновидение разрешает проблему.
3. Сквайр, Л., Домхофф Г. Уильям высказали мнение, что оно может выявлять личностные конфликты, но не обязательно их разрешает.

Систематический анализ содержания снов выявил следующие факты:

• лишь половина из них содержит хотя бы 1 деталь из событий предшествовавшего дня;
• уровень агрессии в сновидениях выше, чем число позитивных переживаний: то есть, процент убийств во сне намного выше, чем в реальной жизни;
• в сновидениях чаще отмечаются негативные переживания.

При анализе содержания снов обнаруживаются возрастные и гендерные схожие черты, из-за чего существует гипотеза, что сновидение — это когнитивная деятельность.

Как отмечает профессор психологии Калифорнийского университета Домхофф: «Проблемы, выражающиеся в сновидениях, это те же ситуации, которые люди решают во время бодрствования.

» То есть, родители видят сны о детях, агрессивные переживания снятся обычно молодым людям до 30.

Имеют ли пользу сновидения?

Существует немало самых разнообразных теорий о пользе и о вреде сновидений. Если раньше считалось, что сны разгружают нашу психику и помогают решить какие-то внутренние проблемы, то сегодня существует теория, что без них жить лучше.

Исследователи Университетской клиники Цюриха провели исследование и выяснили, что существуют люди, которые вообще не видят снов и их здоровье не хуже людей, которые их видят.

То есть, сонные переживания не несут никакой полезной для организма функции.

К такому же выводу – о полной бесполезности сновидений пришёл английский профессор Джим Хорн из Лафборо. Он считает, что сновидения — это как кино для мозга, его развлечение.

Он постоянно имеет дело с людьми не видящими никаких видений во сне и не видит у них никаких психических отклонений.

Профессор Хорн считает, что в поддержку привычной теории Фрейда, что сны помогают решить внутренние конфликты нет никаких серьезных научных доказательств.

В некоторых случаях сновидения могут даже усугубить состояние больного. Например, страдающие депрессией пациенты видят мрачные и тяжелые сны, усугубляющие их болезнь. Медицине известно немало случаев, когда у людей, которые не видели сны в течение года, только улучшалось состояние здоровья.

Источник: https://PsySon.ru/issledovaniya/psihologiya-sna.html