Интерпретация — психология

Социально-психологическая интерпретация феномена социального

Интерпретация - психология ⇐ ПредыдущаяСтр 4 из 14Следующая ⇒

взаимодействия. (Концепции Дж. Г. Мида, Ч. Х. Кули, И. Гофмана).

Символический интеракционизмеще одно теоретико-методологическое направление в современной западной социологии и социальной психологии, которое направлено на изучение социального взаимодействия.

Само фундаментальное явление взаимодействия, на котором строится вся общественная жизнь, становится базовым понятием современной социологии, поэтому его интерпретация в контексте одного из важнейших её научных направлений представляет особый интерес и для теории коммуникации.

Основными историческими и теоретическими источниками данного направления считаются философия прагматизма и психологический бихевиоризм, которые заложили научно-практические основы изучения социально-психологических процессов.

В его рамках разрабатывался целый спектр важных и интересных идей, которые помогают пролить свет и объяснить природу коммуникационных процессов. С данным направлением связаны имена ряда крупных американских мыслителей, в том числе таких как Дж.Г.Мид, Ч. Х. Кули, И. Гофман, Т. Шибутани, Т. Ньюкомб и другие.

Классический вариант символического интеракционизма. Взгляды Дж. Г. Мида на коммуникативную проблематику.

Главным идеологом символического интеракционизма является Джордж Герберт Мид (G.H.Mead) — 1863-1931 гг.), американский философ, социолог и социальный психолог. Он считается одним из наиболее видных и интересных американских ученых начала XX столетия, который посвятил свое творчество изучению проблем межиндивидуального взаимодействия.

Американский мыслитель считает, что социальная жизнь реализуется на уровне межличностного взаимодействия и основным механизмом социального процесса в целом и конкретного социального действия в целом является жест.В одной из своих работ он писал: «жесты есть движения первого организма, действующие в качестве особых стимулов, вызывающих социально принятые реакции второго организма».

[31] Жест, который несет в себе определенное значение и требует со стороны индивида («актора») размышления, пред тем как на него отреагировать, предстает в теории Дж. Г. Мида значащим символом.

Таким образом, жесты становятся значащими символамив том случае, когда они вызывают у производящего их индивида реакцию такого же типа, какую предполагали получить у тех, кому данные жесты предназначались.

Если представить себе схему социального взаимодействия, или её механизм, как это делает Дж.Г.Мид, то необходимо отметить, что в социуме практически все взаимодействия между людьми предполагают обмен символами. В отличие от животных, люди живут в наполненном символами мире.

К множеству разнообразных символов необходимо отнести символы, передаваемые людьми друг другу с помощью разнообразных жестов, мимики, пантомимики, а также одного из главных для человека каналов передачи символьной информации — голоса и его богатейших пара- и экстралингвистических возможностей. В контексте теории Дж. Г.

Мида такой символ получил название «ого символа» или «ого жеста». Символ, по мнению американского ученого,есть нечто, означающее что-то еще. Если в качестве примера использовать слово «дерево», то оно станет символом, при помощи которого мы представляем определенный предмет — дерево.

Овладев этим понятием, говорит Дж. Г. Мид, человек может думать о дереве, даже если он никакого дерева не видит. Таким образом человек научился мыслить о данном предмете символически.[32] Отличительной особенностью такого ого жеста, по мнению Дж. Г.

Мида, необходимо считать то обстоятельство, что ой жест обладает одинаковой степенью влияния, как на говорящего, так и на слушающего. Данное обстоятельство определяется возможностью слышать себя со стороны, т. е. возможностью слышать себя, так как слышать тебя другие люди.

Другой отличительной особенностью ого жеста можно считать возможность лучшего контроля над ыми жестами, чем над физическими, поскольку ые жесты имеют осознанную природу, тогда как физические – неосознанную.[33]

Символическое мышление, осуществляемое при помощи и на основе «ых жестов» освобождает человека от тех ограничений, которые накладывает на его сознание непосредственный опыт, т.е.

ограничений в виде того, что он может только непосредственно видеть, слышать и ощущать. Такая способность человека создавать символы, взаимодействовать с нимине дается ему от рождения.

Она развивается,как считает американский мыслитель,самостоятельно в процессе социальной жизни людей.

Механизм функционирования и развития в человеческом обществе ого жеста, по мнению Дж.Г.Мида, помогает раскрыть процесс зарождения, функционирования и развития такого чрезвычайно важного социального явления как язык.

Именно непосредственные потребности человека, его конкретные действия и элементарное поведение в целом определяют отличительные особенности и сам процесс зарождения языка.

Как считает американский ученый, произнесенное словопостепенно было отделеноот конкретного действия и приобрело определенное символическое значение. Сами по себе слова не содержат никакого смысла, считает американский ученый. Отдельный индивид тоже не может придать им никакого значения.

Значение создается только тогда, когда два или более индивидов в непосредственном взаимодействии договариваются о том, что определенное конкретное действие получит определенное символьное значение, которое будет понятно данным индивидам и они согласятся использовать данный символ в своей социальной практике. Таким образом, эти индивиды вступают в речевое общение. Именно развитие ых жестов, особенно в форме языка, оказало огромное влияние на развитие мыслительной деятельности индивида и общества в целом. [34]

Деятельность сознания, разума,мыслительные процессы в трактовке Дж. Г. Мида,определяемые как социально обусловленные процессы, приобретают статус одного из важнейших факторов коммуникативного процесса. Мыслить, по мнению американского ученого, означает с кем-либо разговаривать, вести внутренний разговор с себе подобным или со своим собственным «Я».

Другим важным фактором коммуникации в трактовке теории символического интеракционизма становится личность или «самость», как интерпретирует данное понятие Дж. Г. Мид. Самость возникает с развитием и посредством социальной деятельности и социальных отношений. Животные также как и человеческий младенец при рождении самостью не обладают.

Самость зарождается в процессе накопления социального опыта и обретения самосознания. Общий механизм её развития Дж.Г.Мид рассматривает в плоскости рефлексивности, т.е. способности человека ставить себя на место других и действовать как они.

Каждый из нас обладает самосознанием, поскольку мы учимся смотреть на себя со стороны, видеть себя так, как нас видят другие. Когда ребенок начинает пользоваться словом «я» для обозначения такого объекта как себя самого, собственно себя и, который другие называют «ты», то у него появляются основы самосознания.

В результате люди обретают способность осознавать, как рассматривали бы их другие и на этом основании воспринимать себя как объект исследования и объективно анализировать себя. Процесс развития самости, по мнению ученого, состоит из двух этапов.

Первый этап – стадия ролевых игр,когда дети учатся выполнять отдельные социальные роли, примеривая их как бы на себя (животные тоже играют, но только люди могут играть, «изображая другого»). Например, ребенок может играть в «дочки-матери», исполняя роль матери или отца, или играть какую-либо профессиональную роль летчика, врача, учителя и т.д.

Как считает Дж. Г. Мид, на этом этапе детям пока не хватает социального опыта для более целостного и организованного понимания себя. Для решения данной задачи необходимо вступить в следующий этап развития самости – стадию коллективных игр.

На данной стадии ребенок старается принимать участие в комплексной многоролевой игре, где различные роли определенным образом соотносятся друг с другом. Дети учатся исполнять роль каждого, участвующего в игре, приобретают способность действовать в организованной группе и определяют свои действия в пределах конкретной группы.

И именно на этапе коллективных игр зарождается самость. Конечным результатом данного процесса является формирование целостного феномена личности-самости, который существенно зависит от способности принимать роль обобщенного другого. Идея обобщенного другого интерпретируется в концепции Дж. Г.

Мида как принятие конкретным индивидом установок организованной социальной группы, к которой он принадлежит, и цели деятельности, которой он разделяет. Другими словами, чтобы стать самостью, человек должен стать членом социальной группы и руководствоваться общими для данной группы установками. Но в обществе существует множество обобщенных других, поскольку общество состоит из множества различных социальных групп. Поэтому люди могут обладать различными обобщенными другими, составляющими его самость.

Таким образом, общая структура самости в концепции Мида получила следующую интерпретацию:

— существование непосредственного, непредсказуемого и креативного аспекта самости, который в концепции ученого получило название «I», по аналогии с личным местоимением английского языка первого лица единственного числа, которое обозначает индивидуальную ипостась личности; и

— принятие обобщенного другого,определяемого социально одобряемыми установками и нормами. Данный аспект самости получил название «me», также по аналогии с личным местоимение английского языка, имеющим косвенный падеж, и обозначающим «Я» как объект. Принятие роли обобщенного другого, а не отдельных других, играет в целостной концепции Дж. Г.

Мида важную роль, поскольку обеспечивает возможность появления в культуре цивилизации таких феноменов как абстрактное мышление и объективность. Суммируя вышесказанное, можно прийти к выводу, что возникает личность, которая, по мнению американского мыслителя, предполагает такой важнейший социальный процесс как коммуникация между людьми.

[35]

Таким образом, американский ученый высказывает мысль об определяющем влиянии значащих символов на коммуникативные процессы в целом, именного ой жест, имеющий природу значащего символа, смог обеспечить социальную организацию человеческого общества.

Значащие символы становятся одним из важных факторов коммуникационного процесса. Коммуникация в полном смысле слова, считает Дж.Г.Мид, невозможна среди муравьев или пчел и т.д.

Она возникает лишь в тех условиях, когда один субъект передает с помощью языка и значащих символов определенную информацию (значения) с тем, чтобы вызвать у других субъектов осмысленные реакции.

Интересно, что произошло практически полное совпадения взглядов на роль языка в когнитивном развитии человека у американского ученого Дж. Г. Мида и российского психолога Л.С. Выготского.

Особенно интересно также, что оба этих ученых работали в параллельном направлении и практически одновременно, не зная о существовании друг друга.

Российский ученый разработал культурно-историческую концепцию развития высших психических функций

Они как представители различных научных школ параллельно разрабатывают и объясняют действие механизма формирования языка, а на его основе и речи.

И российский, и американский коллеги считают, что происходит ситуация, когда один субъект передает с помощью языка и значащих символов определенную информацию (значения) с тем, чтобы вызвать у других субъектов осмысленные реакции.

И именно на данной фундаментальной основе (на основе речи) осуществляется деятельность сознания, разума, мыслительных процессов, идет процесс формирования личности, «самости» и, в конечном итоге, процесс зарождения, функционирования и развития социума в целом.

Таковы взгляды Дж. Г. Мида на проблемы формирования и развития коммуникативных процессов социума и их место и роль в формировании и развитии личности и всего общества в целом.

⇐ Предыдущая12345678910Следующая ⇒

Источник: https://lektsia.com/5x47ee.html

Интерпретация сновидений — психологический подход

Интерпретация сновидений - психологический подход

Сновидения для меня — это игра в прятки сознания и бессознательного. Сюжеты и образы снов зашифрованы так, чтобы обойти барьеры инертного сознания, которое оберегает психику от лишних потрясений.

На тренингах, посвященных работе со сновидениями, видно, как трудно дается интерпретация сновидений – порой не хватает слов для рассказа о сюжете сна, вдруг пропадает энергия, участники опаздывают, обесценивают свои толкования, и только вспышки озарений «ах, вот что это!» поддерживают на этом пути.

Психологи и психоаналитики используют сновидения для объяснения того, что происходит в жизни сновидца. Сюжеты сновидений подсказывают, направляют или предупреждают о чем-то.

Вместе с тем, интерпретация сновидений остается узкой темой для обсуждения на приеме у психолога или психоаналитика. Люди «гуглят» сонники и пытаются самостоятельно растолковать заинтересовавший сон. Изредка обращаются к гадалкам и ясновидящим.

Юнг выделял малые и большие сновидения. В малых отражаются текущие дела – телесные потребности, вытесненные чувства и эмоции, новое видение ситуаций. В больших сновидениях — предвидение событий, важные для всей жизни сновидца видения.

Большие сновидения сопровождаются глубокими чувствами – потрясением, ощущением прикосновения к чему-то большему – божественному или высшему. Малые сны снятся ежедневно, большие – изредка.

Когда доктор Юнг находился в Африке, его проводником в сафари был мусульманин. Каждое утро во время завтрака все чернокожие носильщики обсуждали свои сновидения, после чего их руководитель отправлялся к доктору Юнгу и сообщал, продолжат они путь в тот день или нет.

Доктор Юнг обнаружил, что в том случае, если их сновидения, в общем, были неблагоприятны, они не продолжали свой путь и оставались еще на один день на стоянке. Доктор Юнг признавал правомерными такие решения и даже принимал участие в обсуждении сновидений.

Носильщики с удивлением обнаружили, что он разбирался в сновидениях, проявлял к ним интерес и мог истолковывать их лучше самих носильщиков. Им понравилось, что он способен наблюдать за происходящим.

Несколько недель спустя в тех же местах оказался англичанин, который поступил так, как поступает большинство белых людей. Он обвинил носильщиков в лености и, применив силу, потребовал, чтобы его доставили к месту назначения в течение пяти дней. В результате он был убит.

Мария Луиза Фон Франц, из лекций в Цюрихе

Интерпретация сновидений на форуме

Интерпретация сновидений на форуме опирается на психологический подход – теории гештальт-терапии, арт-терапии, юнгианского анализа, мой собственный сновидческий опыт и опыт клиентов.

Поэтому важно, чтобы вы давали личные ассоциации к образам или сюжету сна. Тогда интерпретация сновидений будет опираться на ваши слова.

Ассоциация – спонтанная личная взаимосвязь между чем-либо, возникающая у человека.

«Гадательный» подход, когда пишут сновидение, а толкователь интерпретирует без привязки к человеку – не подходит. Одинаковые символы имеют разное значение для разных людей. Моя корова во сне может означать материнство, а ваша – что-то другое, например, терпение или желание вернуться в деревню.

Для поиска ассоциаций задайте себе вопросы:

Что это мне напоминает?
С чем ассоциируется?
На что похоже? (Например, приснились часы, они мне напоминают о зря потраченном времени).

Фараону снилось:

Вот, он стоит у реки;

и вот, вышли из реки семь коров, хороших видом и тучных плотью, и паслись в тростнике;

но вот, после них вышли из реки семь коров других, худых видом и тощих плотью, и стали подле тех коров, на берегу реки;

и съели коровы худые видом и тощие плотью семь коров хороших видом и тучных.

Ветхий Завет, Бытие 41

Иосиф не толковал знаменитое сновидение фараона сходу – тучные коровы это урожайные года, а тощие – голодные года. Он задавал вопросы фараону так, что толкование сновидения произнес фараон.

– Что выходит вот так же из вместилища вечности, друг за дружкой, не об бок, а гуськом, и нет промежутка между идущими, и нет разрыва в цепи?

– Годы! – воскликнул фараон.

Томас Манн «Иосиф и его братья»

Только сновидец знает, что означает его сновидение. Фараону предсказатели сначала толковали про семь дочерей, и семь городов, но это не затрагивало его. Сновидцу знакомо внутреннее ощущение «попадания» толкования сновидения.

Поэтому при работе со сновидениями важны личные ассоциации сновидца. Иначе мы уподобимся толкователям фараона, которые говорили о своих значениях символов коров и колосьев, а не спрашивали фараона, что это означает для него.

Итак, правила описания сновидений на форуме:

Название сновидения
Описание
Личные ассоциации

Я буду задавать вопросы, давать возможные толкования с точки зрения опыта работы со сновидениями в психотерапии.

Мои интерпретации могут «попадать» или не «попадать», задавать новое направление мыслей о смысле сновидения или повторять ваше, оставлять больше вопросов, чем ответов.

Это нормально, сновидения глубоки и раскрываются не сразу. Поэтому интерпретация сновидений может занять какое-то время, и лучшим результатом будет ваше собственное понимание послания, которое бессознательное пытается донести до вашего сознания.

Если у Вас возникли вопросы к психологу по статье:

«Интерпретация сновидений — психологический подход»

Вы можете задать их нашему психологу в скайпе онлайн:

Если Вы по каким-либо причинам не смогли задать вопрос психологу онлайн, то оставьте свое сообщение здесь (как только на линии появится первый свободный психолог-консультант — с Вами сразу же свяжутся по указанному e-mail), либо зайдите на психологический форум.

«Интерпретация сновидений — психологический подход»

http://PsyHelp24.org/interpretaciya-snovideniy/

Источник: https://PsyHelp24.org/interpretaciya-snovideniy/

Психология сказки. Толкование волшебных сказок

…

Следующая проблема, на которой мы остановимся, – это метод интерпретации волшебной сказки. Другими словами, как приблизиться, а точнее, «подкрасться» к ее значению, так как в действительности это напоминает выслеживание неуловимого оленя.

Зачем нам нужна интерпретация? Сторонников юнгианской психологии снова и снова атакуют специалисты и исследователи мифологии, которые считают, что мифы говорят сами за себя.

Следовательно, нужно только разгадать то, о чем они говорят, и никакая психологическая интерпретация вам не нужна, так как она рассматривает нечто, что непосредственно в миф не входит, к тому же миф со всеми своими деталями и амплификациями и так достаточно понятен. Такая точка зрения, на мой взгляд, верна только наполовину.

Например, Юнг тоже считал, что сновидение само является своим лучшим объяснением. Это означает, что интерпретация всегда менее хороша, чем сам сон. Сновидение является лучшим отражением событий внутренней жизни (из тех, которые вообще возможны). В той же мере это относится и к волшебным сказкам и мифам.

Следовательно, в этом смысле по-своему правы те, кто отвергает необходимость интерпретации и считает миф самодостаточным. Иногда интерпретация только затемняет тот первоначальный «свет», который излучает сам миф. Однако представим себе такую ситуацию: пациент, находясь в большом возбуждении, рассказывает, что видел необыкновенный сон.

А вы, откидываясь на спинку стула, ему говорите: «Да, у Вас был именно тот сон!» Вероятно, в ответ можно услышать: «Но я хочу знать, что все это значит!» Вы, в свою очередь, тогда можете предложить: «Отлично! Обратитесь к своему сну и он расскажет вам все, что только можно. Сон сам содержит лучшее свое объяснение.

В таком подходе есть и свои преимущества, так как человек, вернувшись домой и перебирая в уме всевозможные варианты, может таким образом вдруг получить свое собственное разъяснение увиденного им во сне. В данном случае этот удивительный процесс можно уподобить потиранию волшебного камня (то есть то, каким образом трактуется сон, похоже на обращение с волшебным камнем или с талисманом, когда хотят, чтобы он придал силы), причем этот процесс не прерывается третьим лицом, которое бы вмешивалось в его протекание.

С другой стороны, такой метод далеко не всегда приводит к желаемому результату, так как большая часть самых удивительных и прекрасных сновидений не так проста для понимания. Видевший такой сон похож на человека, который имеет в банке огромную сумму денег, но либо ничего об этом не знает, либо потерял ключ от сейфа, либо забыл номер своего депозита.

Какая же тогда от этого польза? Конечно, хорошо бы запастись терпением и подождать, а не выстроит ли сон сам «мост» к сознанию сновидца и не произойдет ли это все само собой.

Конечно, такой путь наиболее предпочтителен и правилен, так как гораздо большее впечатление на человека производит то, что он понял в своих снах самостоятельно, чем полученная от другого – даже хорошая – интерпретация. Однако очень часто миллионы, лежащие в банке, не приносят никакой пользы, и человек таким образом оказывается обедненным.

Существует другая причина того, почему все же интерпретация так нам необходима. Обычно люди пытаются понять смысл своих сновидений, а также и мифов, находясь в рамках собственных, выдвигаемых сознанием предположений.

Например, человек мыслящего типа, естественно, будет стремиться извлечь из своего сна только философские мысли, которые, как ему кажется, в нем заключены, и не обратит внимания на эмоциональную сторону сна и на те обстоятельства, которые связаны с проявлением чувств. Я знаю также много людей – особенно мужчин, – которые попадают под власть настроения собственной анимы, проецируя его в свои сны и, вероятно, в связи с этим видят в них лишь негативную сторону происходящего.

Интерпретатор может быть полезен, так как указывает, на что нужно обратить внимание: посмотрите, возможно, сон начался плохо, но в целом наступило улучшение.

Конечно, сон указывает на то, что вы еще ничего не понимаете или ослеплены чем-то, но также и на то, что именно в нем скрыт важный смысл. Интерпретация увеличивает объективность обнаружения смысла сна.

И сон, и сказка; имеют отношение не только к уже существующим тенденциям нашем сознании, поэтому интерпретацию можно использовать и в психоанализе.

В предыдущей главе я говорила, что интерпретация – это искусство или умение, которому можно обучиться только на практике и на собственном опыте. Однако есть некоторые общие правила, которые необходимо знать.

В архетипической истории, как и в сновидении, можно выделить несколько этапов. Начинается все с экспозиции, то есть с описания времени и места действия.

Волшебные сказки обычно начинаются со слов типа: «Как-то раз…», что является очевидным указанием на время и место событий, а вернее, на их вневременный и внепространственный характер, то есть как бы на безотносительность коллективного бессознательного. Например:

«Где-то далеко на краю света, за семью горами когда-то жил король…»

«На самом краю земли, где мир заканчивается дощатым забором…»

«Еще в те времена, когда по земле ходил Бог…»

В сказках можно найти множество примеров поэтического способа выражения подобной внепространственности и вневременности, например начальная формула: «Давным-давно много лет тому назад» («Onceupon-a-time»), которую сейчас, вслед за М. Элиаде, большинство мифологов называют illud tempus, т. е. вневременной вечностью, существующей сейчас и всегда.

Теперь остановимся подробнее на основных действующих лицах сказки. Я бы рекомендовала подсчитать количество персонажей в начале и в конце повествования. Например, сказка начинается со слов: «У короля было три сына», следовательно, в ней присутствуют четыре персонажа, но не хватает матери.

В конце же сказки мы имеем: одного из сыновей, его невесту, а также невесту одного и невесту другого брата, то есть снова четыре главных персонажа, но уже в другом составе (set-up).

Если обратить внимание на то, что в начале сказки отсутствует мать, а в конце появляются три новые женщины, можно предположить, что сказка в целом посвящена идее освобождения женского начала (аналогично сказке, которую я использую ниже в качестве иллюстрации).

Теперь обратимся к началу сказки, или к экспозиции.

Начинается все тем, что, например, старый король заболел, или король обнаруживает, что каждую ночь с его дерева крадут золотые яблоки или что у его лошади нет жеребенка, или что его жена смертельно больна, а спасти ее может только живая вода.

Другими словами, в начале всегда происходит какое-нибудь несчастье или беда, а иначе и не было бы сказки. Следовательно, необходимо попытаться понять, в чем же заключается проблема, и определить ее с психологической точки зрения.

Далее следует перипетия (peripeteia, то есть резкие изменения в ходе действия – взлеты и падения), которая может быть либо краткой, либо продолжительной.

Описание многочисленных перипетий может занимать не одну страницу, хотя в сказке возможна и всего одна перипетия, после чего наступает кульминация (решающий момент), когда все в итоге заканчивается хорошо или же превращается в трагедию. Кульминация является точкой наивысшего напряжения, а за ней обычно наступает развязка (lysis), но иногда и катастрофа.

Развязка определяет то, каков же будет исход событий – положительным или отрицательным: то ли принц получит свою возлюбленную целой и невредимой, молодые поженятся и будут жить счастливо, то ли их бросят в море, где они исчезнут, и никто о них больше никогда не услышит (в зависимости от того, как посмотреть на это, такая развязка может считаться как положительной, так и отрицательной). Бывает, что в некоторых историях рассказываемых в примитивных сообществах, нет ни развязки, ни катастрофы, они сами собой сходят на нет: ход событий постепенно угасает, становится бессвязным, словно сам рассказчик теряет к этому интерес, как бы засыпая.

Далее, развязка также может иметь двойное окончание (чего вы не найдете ни в легендах, ни в либо другом мифическом материале), а именно – счастливый конец, за которым следует присказка, которая имеет негативный характер.

Например: «Они поженились и устроили в честь этого большой пир, на котором было всего вдоволь: и пива, и вина, и яств. Я отправился на кухню, где повар дал мне пинок, когда я захотел кое-что испробовать. И вот я поспешил сюда, чтобы рассказать все вам».

Русские сказки иногда заканчиваются такими словами: «Они поженились и жили очень счастливо. На свадьбе было много пива и вина, И я там был, мед-пиво пил, по усам текло, а в рот не попало». Цыгане в таком случае добавляют следующее: «Они поженились и жили счастливо и богато до конца жизни.

А мы, бедные грушники, стоим здесь, дрожим и умираем от голода…», после чего собирают деньги, обходя по кругу с шапкой.

Подобные присловья в конце сказки являются неким ритуалом, совершаемым при выходе (rite de sortie), ибо волшебная сказка переносит далеко в мир детских снов, в которых отражается коллективное бессознательное, но где нельзя остаться навсегда.

Представьте себе, что вы живете в крестьянском доме, где часто рассказывают волшебные сказки. И вот, находясь еще под впечатлением одной из таких сказок, вы идете на кухню, чтобы поджарить мясо, и, конечно же, мясо у вас подгорает, так как вы продолжаете мечтать о принце или принцессе.

Именно поэтому в конце сказки это необходимо подчеркнуть, как бы говоря: «Да, это мир волшебной сказки, но здесь-то горькая действительность, поэтому нам необходимо вернуться к своей каждодневной работе, а не витать в облаках, забивая себе голову сказками».

Иными словами, мы должны переключиться и покинуть мир волшебной сказки.

Вышесказанного вполне достаточно для описания в самых общих чертах того метода, посредством которого мы выявляем структуру сказки и упорядочиваем материал.

Также следует всегда помнить о необходимости подсчета общего количества действующих лиц, о символическом значении чисел и той роли, которая всему этому отводится. Существует и другой метод интерпретации, который я иногда использую, но он подходит не для всех сказок.

Возьмем для примера русскую сказку, в которой у царя было три сына. Можно расположить эти персонажи следующим образом:

Мальчик

Баба-Яга

2-й сын

Царь

1-й сын

Мальчик

I структура III результат

мужская

Баба-Яга

11 структура женская

Баба-Яга

В начале сказки представлена кватерность (все четыре героя – мужчины, а женский элемент – мать – отсутствует); один из них отправляется туда неведомо куда (иначе говоря, в бессознательное), где живут три ведьмы (Бабы Яги) и Марья-царевна. В конце сказки герой спасает Марью-царевну, женится на ней, и у них рождаются два сына.

Таким образом, в сказке мы имеем дело с двумя четверками: одна состоит только и мужчин, другая – только из женщин; а в конце сказки они образуют смешанную четверку (в центре схемы), состоящую из трех мужчин и одной женщины. Однако такой паттерн встречается не во всех сказках.

Поэтому не следует пытаться применять данный подход ко всем сказкам подряд: многие из них построены именно таким образом, но необходимо установить, присутствует ли в них данный паттерн. Если же в сказке не удается найти похожий паттерн – это не менее показательно, потому что его отсутствие тоже о чем-то говорит.

Исключение, в свою очередь, также принадлежит к некоторому регулярному феномену, но в таком случае от вас требуется объяснить почему.

Продолжим рассмотрение правил интерпретации и обратимся к первому символу. Например, жил-был старый король, который был болен, а для выздоровления ему была нужна живая вода; или жила одна мать у которой была непослушная дочь. Чтобы прояснить значение данного мотива, необходимо просмотреть все параллельные мотивы, которые для него вообще можно найти.

Я говорю «все», так как поначалу, вероятно, их будет не слишком много, но когда вы обнаружите порядка двух тысяч, можете остановиться. В русской народной сказке «Царь-девица», например, повествование начинается со старого царя и трех его сыновей. Младший сын – это в сказке герой-дурачок.

Поведение царя я бы сравнила, например, с главной функцией сознания, а поведение его сыновей – с четвертой, подчиненной, хотя это и достаточно спорно. Подтверждения такой точки зрения в сказке не содержится: в конце ее царь не устраняется и не одерживает верха над собственным сыном.

Но если привлечь к рассмотрению другие параллельные варианты сказки, то станет очевидно, что царь олицетворяет главную, но отжившую функцию, а третий сын является носителем обновленной, т. е. подчиненной функции.

Итак, прежде чем что-то утверждать, необходимо иметь материал для сравнения: посмотреть, встречается ли такой мотив в других сказках, каким образом он включается в них; а затем вывести из этих данных нечто среднее, иначе говоря, обобщить полученный материал. Только в этом случае наша интерпретация будет построена на относительно твердой и достоверной основе.

Например, в одной волшебной сказке белый голубь ведет себя как-то странно. Можно предположить, что им обернулась колдунья или ведьма. Действительно, в данной сказке это может быть и так; но, обратившись к тому, что же обычно символизирует белый голубь, вы будете удивлены.

В христианской традиции голубь, как правило, символизирует Святой Дух; а в волшебных сказках в голубку обычно превращается влюбленная женщина, героиня, подобная Венере. Тогда возникает вопрос, почему то, что обычно символизирует положительный эрос, в конкретной сказке оказывается негативным.

Не удосужься вы просмотреть другие сказки, где встречается тот же образ, у вас вряд ли возник бы такой вопрос. Представьте себе, что вы врач: вы проводите свою первую аутопсию (вскрытие трупа. – Прим. пер.) и обнаруживаете аппендикс в левой стороне брюшной полости; причем вы не знаете, что он должен был бы находиться справа, так как не изучали сравнительную анатомию.

Так и в случае с толкованием волшебных сказок необходимо знать «сравнительную анатомию» всех символов, а для этого вы должны знать общую структуру (set-up), в связи с чем и необходим материал для сравнения. В качестве фона он поможет вам гораздо лучше понять специфику символа, и только тогда вы сможете в полной мере дать оценку исключениям.

Амплификация означает расширение с целью прояснения посредством сравнения некоторого количества параллельных вариантов. Когда вы составите собрание подобных «параллелей», тогда можно переходить к следующему мотиву и, поступая таким образом с каждым, пройти всю историю.

Остается еще два этапа, и следующее, что мы должны сделать, – это восстановить контекст. Скажем, в сказке присутствует мышь: в ходе амплификации вы замечаете, что она ведет себя как-то по-особому.

Например, вы читали, что обычно в мышей вселяются души умерших, ведьм, что они являются священными животными Аполлона в его зимней ипостаси. Мыши могут быть разносчиками чумы, но в то же время мышь – это душа в виде животного (soul-animal): когда человек умирает, из него выскакивает мышь, или покойный появляется в доме в виде мыши и т.

п. Теперь посмотрим, что же представляет собой мышь в упомянутой сказке. Некоторые примеры в составленной нами амплификации окажутся подходящими и помогут его объяснить, в то время как другие – нет.

Что в этом случае делать? Прежде всего я рассматриваю тех «мышей», которые объясняют особенности моей мыши в сказке; остальных же откладываю про запас, так как иногда, по мере развития событий в сказке, некоторые аспекты, относящиеся к мыши, представляют в иной конспелляции.

Предположим, что мышь в вашей волшебной сказке проявляет себя положительным образом, и ничего не говорится о ведьме-мыши. Однако позже, по ходу действия, появляется что-то, связанное с ведьмой. Тогда вы произносите: «Ага! Существует связь между этими двумя образами, и как хорошо, что мне известно о том, что мыши могут быть ведьмами».

Далее переходим к заключительному этапу – собственно интерпретации, задача которой состоит в том, чтобы перевести амплифи-цированную нами сказку на язык психологии Здесь нас подстерегает опасность остановиться на полпути, утверждая: «Герой преодолел влияние своей ужасной матери», что будет корректно только в том случае, если мы выразим это следующим образом: «Инерция бессознательного была преодолена благодаря стремлению к более высокому уровню осознания». Поэтому мы должны использовать строго психологический язык. Ведь только так мы сможем понять, что же такое интерпретация.

Обладая критическим складом ума, вы можете возразить: «Все правильно, но тогда вы просто заменяете один миф другим, который можно было бы назвать юнгианским».

Ответом может быть только то, что мы делаем это, но сознательно, и отчетливо понимаем, что, прочитав нашу интерпретацию лет эдак через двести, люди может быть скажут: «Не смешно ли! Как странно трактовались волшебные сказки в юнгианской психологии, ведь мы точно знаем, что…» и дадут всему новое объяснение.

А наша интерпретация в качестве устаревшей будет служить примером того, как подобные факты рассматривались раньше. Мы осознаем такую возможность и знаем, что наши интерпретации носят относительный, а вовсе не абсолютный характер.

Тем не менее необходимо это делать по той же самой причине, по которой люди до сих пор рассказывают друг другу волшебные сказки и мифы, так как это оказывает удивительный живительный эффект, вызывает чувство удовольствия и вносит умиротворение в самое основание бессознательного – в область инстинктов.

Психологическая интерпретация – это наш способ рассказывать истории, ведь люди по-прежнему в этом нуждаются и жаждут обновления, которое приходит с осознанием архетипических образов. Мы вполне представляем себе, что психологическая интерпретация – это просто наш миф: мы объясняем X через Y, так как нам кажется, что на данный момент это наиболее подходящая форма изложения.

Когда-нибудь ситуация изменится, и возникнет потребность в некотором Z, с тем чтобы уже его использовать для объяснения. Поэтому никогда нельзя утверждать, что какое-либо толкование – это как раз то, что есть на самом деле. Такое заявление было бы просто обманом.

Пользуясь языком психологии, мы можем сказать только то, что, по-видимому, может означать данный миф, таким образом, придавая ему некую психологическую форму и делая более современным.

Критерием может служить следующее: соответствует ли он моим представлениям и представлениям других людей, а также согласуется ли это с моими снами? Интерпретируя что-либо, я всегда обращаюсь к своим сновидениям, чтобы убедиться, согласуется ли это с ними. Если это так, то я могу быть уверена, что данная интерпретация – лучшее, что я могу сделать, то есть, я сделала все, что было в моих силах. Если же внутренний голос говорит мне: «Все хорошо, но ответ на этот вопрос ты так и не нашла», то я знаю, что дальше дороги для меня нет. Возможно, что в истории есть и другие откровения, но я дошла до своего предела: нельзя прыгнуть выше своей головы. Тогда можно с удовлетворением откинуться на спинку стула и довольствоваться тем, что найдено. В истории осталось много нераскрытого, но я просто психологически уже не в состоянии воспринимать его.

Источник: http://bookap.info/psyanaliz/frants_psihologiya_skazki_tolkovanie_volshebnyh_skazok/gl3.shtm

Интерпретация психологических показателей

Психолог и педагог, применяющие в работе с детьми диагностику, как правило, сталкиваются с проблемой интерпретации полученных результатов.

Интерпретация (от лат. interpretatio) — это толкование, разъяснение, раскрытие смысла чего-либо.

Психологическая интерпретация — это ответы на вопросы:

— что означают полученные результаты?

— какие психологические механизмы обусловили получение ребенком определенных тестовых баллов, выборов в социометрическом эксперименте?

— какое психическое явление «отражено» в полученном результате?

— чем схож и чем отличаются дети, имеющие разное количество тестовых баллов? разный социометрический статус в группе сверстников? и др.

— чем схожи и чем отличаются дети, имеющие одинаковое количество тестовых баллов? занимающие идентичное положение в системе межличностных отношений? и др.

Нередко, например, можно обнаружить такую ситуацию: ребенок, который по данным эксперимента оказался в категории «изолированных», на самом делеобщается с товарищами своей группы. И только специальное изучение покажет, что общается он, во-первых, не с тем, с кем ему хотелось бы, и, во-вторых, что инициатива в общении обычно исходит от него.

В более тяжелых случаях изоляция становится, так сказать, абсолютной: ребенок действительно лишен возможности общаться. Ясно, что и первая и вторая ситуации не могут пройти бесследно для формирования личности ребенка.

Немало ошибок можно допустить при интерпретации результатов социометрического исследования, если положение ребенка в системе взаимоотношений, его статус, принимать за единый показатель положения в «детском обществе». Не редко понятие социометрической «звезды» смешивается с понятием «лидера».

Здесь не учитывается, что «звездность» — это показатель притягательности человека, показатель хорошего отношения к нему со стороны товарищей. Лидерство же – процесс реального главенствования одного над другим, показатель действительного влияния того или иного члена группы на сверстников.

Поэтому неудивительно, что лидером и «звездой»могут быть разные люди: ведь для завоевания положения «звезды» и положения лидера нужны различные качества личности. Лидер должен обладать организаторскими способностями, которые «звезда» может и не иметь.

Высокий социометрический статус в группе одних дошкольников может быть основан на их общительности, успеха в деятельности, доброте, а других – на их физической силе подчинить себе сверстников.

Высокие баллы по тестовому заданию может получить и одаренный ребенок, и хорошо тренированный дошкольник со средними способностями.

Важно правильно интерпретировать полученные при изучении детей данные, а для этого предстоит еще раз осознать те цели, которые ставились в самом начале диагностической работы

Наиболее полно цели исследования просматриваются в процессе последовательной реализации принципа единства диагностики и коррекции: изучение психических особенностей ребенка предполагает оказание ему психологической помощи уже в процессе тестирования.

Кроме этого, важно продумать, какой из аспектов диагностических данных будет выбран как основной.

Аспекты интерпретации психологических данных:

— научный (изучение самого психологического явления общих и возрастных закономерностей); интерпретации этического обобщения;

— прикладной (интерпретация в виде описания психических основ учебных и воспитательных программ и планов, диагностических и методических материалов);

-практический (интерпретация в виде рекомендаций по обучению и воспитанию конкретного ребенка или группы детей, составления их психологических характеристик, описания причин, закономерностей, прогнозов, вариантов индивидуального развития конкретного ребенка).

Интерпретация как процесс – это способ моделирования и создания облика, психологических особенностей ребенка. Интерпретация как результат — это фиксация психологических знаний («фотография», «портрет» изучаемой личности).

Интерпретирование — сложный вид деятельности.

Он предполагает сличение, сравнение полученной информации с теоретической моделью (с обобщенным психологическим знанием: например, существуетне «мышление» вообще, а три вида, три формы, восемь мыслительных операций, каждый из этих показателей имеет количественные и качественные характеристики – нормы) и с эмпирическими повседневными наблюдениями за ребенком, которые обобщены на уровне обыденных представлений в оценочных суждениях, характеристиках, мнениях, отношениях («Я думаю, он сообразительный мальчик», «Она никак не научится считать до пяти», «Мне трудно его обучать» и т. д.).

Заострим внимание на последнем. Анализ деятельности начинающих психологов показывает: в числе причин их ошибок, неудач – переоценка возможностей тестовых методик.

Опытные специалисты свидетельствуют: стандартизированные тесты не могут широко раскрыть психику человека как личности и не позволяют проникнуть в динамические процессы личности, не раскрывают ее ближайшие возможности.

Знание тестовых методик, каким бы прекрасным оно ни было, не дает еще права на категорическое экспертное решение. Необходима интерпретация комплекса разных показателей, полученных с помощью и других методов.

В процессе интерпретации составляются заключения, проверяются гипотезы, прогнозируется поведение в будущем, осуществляется перенос диагностических данных об образце поведения на другие формы поведения и ситуации жизни ребенка, выдвигаются новые гипотезы.

В зависимости от того, какие рассматриваются особенности личности ребенка, различают несколько видов интерпретаций:

-ситуационная (объясняет особенности поведения и результаты исследования новость, необычность, конфликт, соревнование и др.);

-интерпретация развития (установление и описание причинно-
следственных закономерностей изменения личности: влияние прошлого опыта на настоящие проблемы ребенка, которые сами становятся причиной определенного состояния личности в будущем):

— индивидуальная (описание центральных личностных механизмов развития психики ребенка в русле определенного психологического направления);

— синдромологическая (типологические описания совокупности выявленных признаков).

Интерпретация диагностических результатов бывает количественная и качественная. Количественная интерпретация предполагает сравнение индивидуальных результатов, обнаруженных у ребенка с математически определяемой нормой. Это дает возможность установить, отличаются ли результаты двух детей или различные личные показатели одного и того же ребенка по интенсивности и т. д.

Качественная интерпретация предполагает установление связи той или иной характеристики ребенка с особенностями его личности.

Поскольку психологические явления обусловлены множеством причин, постольку многозначен каждый психодиагностический результат, соответствие между ними не жестко однозначное, а вариативное, имеет вероятностный характер.

Поэтому «одинаковые» на первый взгляд результаты могут соответствовать различным психологическим особенностям личности.

Й. Шванцара пишет о том, что простой формой качественного подхода к данным является семантическая интерпретация, стремящаяся определить дословное значение диагностической информации. Более сложной является целостная психологическая интерпретация содержания, цель которой составляет включение информации в связи личностной структуры.

Различие обеих форм показано на примере из протокола теста животных (Заззо). Ребенок объясняет, что он бы хотел быть Оленем, потому что сможет быстро бегать по лесам. На семантическом уровне смысл высказывания можно интерпретировать или как потребность в движении, или как потребность побывать на природе.

Целостная интерпретация усматривает в ответе проявление стремления к свободе, независимости.

Интерпретация данных, полученных в процессе изучения психики ребенка (детской группы), обязательно должна завершаться конкретными рекомендациями, программой коррекции и развития. Их важная задача — реализовать в работе с детьми возможности каждого ребенка, резервы каждого возраста.

Источник: https://infopedia.su/15x1215d.html

Глава 3 Метод психологической интерпретации

Поиск Лекций

Следующая проблема, на которой мы остановимся, — это метод интерпретации волшебной сказки. Другими словами, как приблизиться, а точнее, «подкрасться» к ее значению, так как в действительности это напоминает выслеживание неуловимого оленя.

Например, Юнг тоже считал, что сновидение само является своим лучшим объяснением. Это означает, что интерпретация всегда менее хороша, чем сам сон. Сновидение является лучшим отражением событий внутренней жизни (из тех, которые вообще возможны). В той же мере это относится и к волшебным сказкам и мифам.

В таком подходе есть и свои преимущества, так как человек, вернувшись домой и перебирая в уме всевозможные варианты, может таким образом вдруг получить свое собственное разъяснение увиденного им во сне. В данном случае этот удивительный процесс можно уподобить потиранию волшебного камня (то есть то, каким образом трактуется сон, похоже на обращение с волшебным камнем или с талисманом, когда хотят, чтобы он придал силы), причем этот процесс не прерывается третьим лицом, которое бы вмешивалось в его протекание.

С другой стороны, такой метод далеко не всегда приводит к желаемому результату, так как большая часть самых удивительных и прекрасных сновидений не так проста для понимания. Видевший такой сон похож на человека, который имеет в банке огромную сумму денег, но либо ничего об этом не знает, либо потерял ключ от сейфа, либо забыл номер своего депозита.

Конечно, такой путь наиболее предпочтителен и правилен, так как гораздо большее впечатление на человека производит то, что он понял в своих снах самостоятельно, чем полученная от другого — даже хорошая — интерпретация. Однако очень часто миллионы, лежащие в банке, не приносят никакой пользы, и человек таким образом оказывается обедненным.

Существует другая причина того, почему все же интерпретация так нам необходима. Обычно люди пытаются понять смысл своих сновидений, а также и мифов, находясь в рамках собственных, выдвигаемых сознанием предположений.

Например, человек мыслящего типа, естественно, будет стремиться извлечь из своего сна только философские мысли, которые, как ему кажется, в нем заключены, и не обратит внимания на эмоциональную сторону сна и на те обстоятельства, которые связаны с проявлением чувств. Я знаю также много людей — особенно мужчин, — которые попадают под власть настроения собственной анимы, проецируя его в свои сны и, вероятно, в связи с этим видят в них лишь негативную сторону происходящего.

Конечно, сон указывает на то, что вы еще ничего не понимаете или ослеплены чем-то, но также1 и на то, что именно в нем скрыт важный смысл. Интерпретация увеличивает объективность обнаружения смысла сна.

В предыдущей главе я говорила, что интерпретация — это искусство или умение, которому можно обучиться только на практике и на собственном опыте. Однако есть некоторые общие правила, которые необходимо знать.

«Где-то далеко на краю света, за семью горами когда-то жил король…»

«На самом краю земли, где мир заканчивается дощатым забором…»

«Еще в те времена, когда по земле ходил Бог…»

Теперь остановимся подробнее на основных действующих лицах сказки. Я бы рекомендовала подсчитать количество персонажей в начале и в конце повествования. Например, сказка начинается со слов: «У короля было три сына», следовательно, в ней присутствуют четыре персонажа, но не хватает матери.

Теперь обратимся к началу сказки, или к экспозиции.

Другими словами, в начале всегда происходит какое-нибудь несчастье или беда, а иначе и не было бы сказки. Следовательно, необходимо попытаться понять, в чем же заключается проблема, и определить ее с психологической точки зрения.

Далее следует перипетия (peripeteia, то есть резкие изменения в ходе действия — взлеты и падения), которая может быть либо краткой, либо продолжительной.

Развязка определяет то, каков-же будет исход событий — положительным или отрицательным: то ли принц получит свою возлюбленную целой и невредимой, молодые поженятся и будут жить счастливо, то ли их бросят в море, где они исчезнут, и никто о них больше никогда не услышит (в зависимости от того, как посмотреть на это, такая развязка может считаться как положительной, так и отрицательной). Бывает, что в некоторых историях рассказываемых в примитивных сообществах, нет ни развязки, ни катастрофы, они сами собой сходят на нет: ход событий постепенно угасает, становится бессвязным, словно сам рассказчик теряет к этому интерес, как бы засыпая.

Далее, развязка также может иметь двойное окончание (чего вы не найдете ни в легендах, ни в либо другом мифическом материале), а именно — счастливый конец, за которым следует присказка, которая имеет негативный характер.

Русские сказки иногда заканчиваются такими словами: «Oни поженились и жили очень счастливо. На свадьбе было много пива и вина, И я там был, мед-пиво пил, по усам текло, а в рот не попало». Цыгане в таком случае добавляют следующее: «Они поженились и жили счастливо и богато до конца жизни.

Иными словами, мы должны переключиться и покинуть мир волшебной сказки.

Вышесказанного вполне достаточно для описания в самых общих чертах того метода, посредством которого мы выявляем структуру сказки и упорядочиваем материал.

Мальчик

Баба-Яга

2-й сын

Царь

1-й сын

Мальчик

I структура III результат

мужская

Баба-Яга

11 структура женская

Баба-Яга

В начале сказки представлена кватерность (все четыре героя — мужчины, а женский элемент — мать — отсутствует); один из них отправляется туда неведомо куда (иначе говоря, в бессознательное), где живут три ведьмы (Бабы Яги) и Марья-царевна. В конце сказки герой спасает Марью-царевну, женится на ней, и у них рождаются два сына.

Таким образом, в сказке мы имеем дело с двумя четверками: одна состоит только и мужчин, другая — только из женщин; а в конце сказки они образуют смешанную четверку (в центре схемы), состоящую из трех мужчин и одной женщины. Однако такой паттерн встречается не во всех сказках.

Поэтому не следует пытаться применять данный подход ко всем сказкам подряд: многие из них построены именно таким образом, но необходимо установить, присутствует ли в них данный паттерн. Если же в сказке не удается найти похожий паттерн — это не менее показательно, потому что его отсутствие тоже о чем-то говорит.

Я говорю «все», так как поначалу, вероятно, их будет не слишком много, но когда вы обнаружите порядка двух тысяч, можете остановиться. В русской народной сказке «Царь-девица», например, повествование начинается со старого царя и трех его сыновей. Младший сын — это в сказке герой-дурачок.

Поведение царя я бы сравнила, например, с главной функцией сознания, а поведение его сыновей — с четвертой, подчиненной, хотя это и достаточно спорно. Подтверждения такой точки зрения в сказке не содержится: в конце ее царь не устраняется и не одерживает верха над собственным сыном.

Например, в одной волшебной сказке белый голубь ведет себя как-то странно. Можно предположить, что им обернулась колдунья или ведьма. Действительно, в данной сказке это может быть и так; но, обратившись к тому, что же обычно символизирует белый голубь, вы будете удивлены.

Не удосужься вы просмотреть другие сказки, где встречается тот же образ, у вас вряд ли возник бы такой вопрос. Представьте себе, что вы врач: вы проводите свою первую аутопсию (вскрытие трупа. — Прим. пер.) и обнаруживаете аппендикс в левой стороне брюшной полости; причем вы не знаете, что он должен был бы находиться справа, так как не изучали сравнительную анатомию.

Так и в случае с толкованием волшебных сказок необходимо знать «сравнительную анатомию» всех символов, а для этого вы должны знать общую структуру (set-up), в связи с чем и необходим материал для сравнения. В качестве фона он поможет вам гораздо лучше понять специфику символа, и только тогда вы сможете в полной мере дать оценку исключениям.

Остается еще два этапа, и следующее, что мы должны сделать, — это восстановить контекст. Скажем, в сказке присутствует мышь: в ходе амплификации вы замечаете, что она ведет себя как-то по-особому.

Например, вы читали, что обычно в мышей вселяются души умерших, ведьм, что они являются священными животными Аполлона в его зимней ипостаси. Мыши могут быть разносчиками чумы, но в то же время мышь — это душа в виде животного (soul-animal): когда человек умирает, из него выскакивает мышь, или покойный появляется в доме в виде мыши и т.

Что в этом случае делать? Прежде всего я рассматриваю тех «мышей», которые объясняют особенности моей мыши в сказке; остальных же откладываю про запас, так как иногда, по мере развития событий в сказке, некоторые аспекты, относящиеся к мыши, представляют в иной конспелляции.

Далее переходим к заключительному этапу — собственно интерпретации, задача которой состоит в том, чтобы перевести амплифи-цированную нами сказку на язык психологии.

Здесь нас подстерегает опасность остановиться на полпути, утверждая: «Герой преодолел влияние своей ужасной матери», что будет корректно только в том случае, если мы выразим это следующим образом: «Инерция бессознательного была преодолена благодаря стремлению к более высокому уровню осознания». Поэтому мы должны использовать строго психологический язык. Ведь только так мы сможем понять, что же такое интерпретация.

Обладая критическим складом ума, вы можете возразить: «Все правильно, но тогда вы просто заменяете один миф другим, который можно было бы назвать юнгианским».

Ответом может быть только то, что мы делаем это, но сознательно, и отчетливо понимаем, что, прочитав нашу интерпретацию лет эдак через двести, люди может быть скажут: «Не смешно ли! Как странно трактовались волшебные сказки в юнгианской психологии, ведь мы точно знаем, что…» и дадут всему новое объяснение.

Психологическая интерпретация — это наш способ рассказывать истории, ведь люди по-прежнему в этом нуждаются и жаждут обновления, которое приходит с осознанием архетипических образов. Мы вполне представляем себе, что психологическая интерпретация — это просто наш миф: мы объясняем X через Y, так как нам кажется, что на данный момент это наиболее подходящая форма изложения.

Когда-нибудь ситуация изменится, и возникнет потребность в некотором Z, с тем чтобы уже его использовать для объяснения. Поэтому никогда нельзя утверждать, что какое-либо толкование — это как раз то, что есть на самом деле. Такое заявление было бы просто обманом.

Критерием может служить следующее: соответствует ли он моим представлениям и представлениям других людей, а также согласуется ли это с моими снами? Интерпретируя что-либо, я всегда обращаюсь к своим сновидениям, чтобы убедиться, согласуется ли это с ними. Если это так, то я могу быть уверена, что данная интерпретация — лучшее, что я могу сделать, то есть, я сделала все, что было в моих силах. Если же внутренний голос говорит мне: «Все хорошо, но ответ на этот вопрос ты так и не нашла», то я знаю, что дальше дороги для меня нет. Возможно, что в истории есть и другие откровения, но я дошла до своего предела: нельзя прыгнуть выше своей головы. Тогда можно с удовлетворением откинуться на спинку стула и довольствоваться тем, что найдено. В истории осталось много нераскрытого, но я просто психологически уже не в состоянии воспринимать его.

Источник: https://poisk-ru.ru/s18220t6.html