Центр психологической помощи «Свеча»
Андрей Лоргус
О месте психологии в современном мире, об отношении Церкви к психотерапии и о многом другом нам рассказал психолог и священник, декан факультета психологии Российского Православного университета Святого апостола Иоанна Богослова Андрей Лоргус.
– Какое-то время назад в нашей стране наблюдался психологический бум. Началось повальное увлечение психологическими тренингами, появилось множество книг, посвященных тем или иным направлениям в психотерапии… Психология, на мой взгляд, даже стала своего рода суррогатом религии. Что вы думаете по этому поводу?
– Со стороны психологии никогда не было интенции заместить собой религию. Даже в самые ранние периоды возникновения психоанализа Адлер и Юнг, ближайшие ученики Фрейда, предупреждали об этой опасности.
Самому Фрейду, я думаю, это в голову не приходило. Как раз ему-то казалось, что религия несет в себе опасность отказа человека от серьезной внутренней работы, способствует развитию стереотипов и комплексов.
Я думаю, что для Фрейда и ранних психоаналитиков важнее было отменить религию, чем превращать в нее психологию. Фрейд, возможно, хотел, чтобы психология отличалась от религии именно тем, что возлагала бы на плечи человека ответственность за себя самого и за то, что с ним происходит.
Юнг и Адлер указывали на то, что психоанализ иногда не только не противоречит религии, но даже и подводит к ней.
Потребность человека в религиозности не только остается, она даже подразумевается теми новыми взглядами на человека, какие получил психоанализ, скажем, в 30-е годы.
Так что уже в то время для многих психологов было очевидно, что психология не претендует на место религии. Обыденное сознание вполне могло такое предположить. Но это совместный продукт средств массовой информации и человеческих страхов.
А вот христианство, действительно, до сих пор, в какой-то своей части, опасается того, что психология может претендовать на ее роль, роль духовного руководства.
Такое опасение появилось уже при жизни Фрейда в католичестве и отчасти, но в меньшей степени, в протестантизме. И сейчас до сих пор бытует во всех христианских конфессиях и в русском православии тоже.
Но это скорее относится к роду современной «мифологии».
– Психотерапия и пастырское руководство – в чем их отличие?
– У них разные цели и разная методология. Вкратце они заключаются в двух вещах: христианское духовное руководство нацеливает человека на спасение души в богословском его понимании, а психотерапия направлена на решение проблем личности и ее развитие.
– И как вам удается совмещать эти две позиции?
– Я как священник, зная психологические проблемы человека, более успешно, чем мои собратья, не имеющие специальной подготовки, могу отличить проблемы личности от болезни или отличить проблемы личности от одержимости. И у меня есть возможность помочь человеку более тонко отнестись к своим чувствам, мыслям и увидеть, где грех, а где его нет.
Очень часто людьми владеет ложное чувство вины. И отсюда так называемая ложная греховность, когда люди раскаиваются не в том, в чем они грешны. Часто из-за этого люди и не видят своих грехов. Однако моя позиция может быть полезна и применима в пастырстве лишь в той степени, в какой сами люди готовы спрашивать совета и прислушиваться.
Знания психологические, я думаю, нужны каждому священнику, но они не могут определять всех его действий. Ведь все-таки пастырство имеет свои специфические принципы и методы, которые намного древнее, чем психоанализ.
Нужно признать, между пастырством и психотерапией некоторое сходство, действительно, есть, потому что и спасение души, и помощь личности – все это про человека. Конечно, пастырское руководство помогает человеку в духовной жизни. Но и многие области психотерапии имеют к ней отношение.
Мои курсы лекций «Духовное развитие личности» и «Психопатология религиозной жизни» расположены на стыке обеих практик, на стыке богословия и психологии. В них есть духовное, религиозное и психологическое понимание человека. Я думаю, что в этом сочетании – залог успеха новой школы в русской христианской психологии.
– В Церкви есть стойкие представления о грехе. Скажем, гомосексуализм, с церковной точки зрения, – это грех…
– Тут нет никакого противоречия с психологией. Профессиональная психология полностью совпадает с христианской точкой зрения в этом вопросе. Сейчас вышла замечательная книга двух американских психологов Дж. и Л.
Николоси «Предотвращение гомосексуальности. Руководство для родителей». В ней очень убедительно показано, что отмена статьи в Стандарте психических болезней в 1973 г.
гомосексуализма как личностного расстройства была ошибочной.
Я знаю, что в мировой психологической практике много специалистов относится к гомосексуализму как к личностному расстройству. И далеко не все психологи поддерживают его исключение из перечня личностных расстройств. За сохранение за гомосексуализмом статуса нормы выступают в основном сами гомосексуалисты.
Но профессиональная психология всегда будет относиться к этому как к личностному расстройству. Я думаю, что в ближайшие десятилетия статус расстройства гомосексуализму будет возвращен. По крайней мере, частью психологического сообщества.
– В православии есть понятие «одержимость». Можно ли это назвать психическим заболеванием?
– Недавно я обсуждал этот вопрос с одним клиническим психологом и психиатром из Научного Центра Психического Здоровья. Он рассказал мне о случае, который, по его мнению, является случаем одержимости.
Мы с ним пришли к убеждению, что редко, но бывают случаи, когда психотерапевтическая и психиатрическая практика вне Церкви нет-нет, да и сталкивается с одержимостью. Но это вопрос не врачебный и не психологический.
Это вопрос, конечно, церковный.
– По каким параметрам вы определяете, одержимость это или психическое заболевание?
– В том-то и дело, что научные параметры трудно найти. Мы можем говорить только об определении, которое исходило бы из опыта.
Клиническая картина одержимости может быть представлена и как истерия, что раньше и делалось, в том числе и у Фрейда, и как психотическое состояние, и как шизофрения, и как маниакальное состояние.
Но одержимость – это состояние, которое может проявляться по-разному. Ее нельзя диагностировать как болезнь, устойчивый симптомокомплекс.
С христианской точки зрения отличительная особенность одержимости заключается в том, что в этом состоянии в человеке есть нечто такое, что ему не принадлежит, что является не его природой, не его опытом и не его мотивацией. Это присутствие в человеке иного враждебного духовного начала, которое имеет власть над ним.
– Любой невроз воспринимается человеком как нечто ему чуждое. Тот же невроз навязчивых состояний – яркий тому пример!
– Да, по внешней клинической картине одержимость может быть схожа с психозом, но об их происхождении этого сказать нельзя. И, тем не менее, верующие психиатры нередко говорят: «Я ничего доказать не могу, но я чувствую, что это не болезнь, а одержимость».
Естественно, что материалисты, не верящие ни в какое духовное начало в человеке, отказываются от такой гипотезы. Конечно же, мы встречаемся со многими феноменами, необъяснимыми с точки зрения психиатрии. Это область, в которой сказать что-то научно определенное пока очень трудно.
– А как вы думаете, зачем люди вообще приходят к психотерапевту?
– Тут много причин. Первая причина лежит на поверхности: это колоссальная эпидемия психических заболеваний. Второй момент – распад традиционных институтов: семьи, дружеских отношений. Одиночество – проблема, с которой сталкиваются люди во всем мире.
Кроме того, распад патриархального устройства общества, в котором важную роль играл отец, глава семьи, рода. Я имею в виду опытного человека, который был авторитетом и носителем жизненного опыта, к которому можно было прийти, поговорить, посоветоваться. Сейчас зачастую людям некуда податься со своими проблемами. Для верующих есть Церковь, а для неверующих это чрезвычайная проблема.
Очень часто идут поговорить о своих душевных бедах к участковому врачу, и он становится своего рода психотерапевтом. Ему приходится заниматься наивной психотерапией: просто пообщаться с человеком, выслушать его, что-то посоветовать. Иногда эту роль выполняют друзья.
До перестройки институт дружбы в нашей стране был очень хорошо развит: компании, посиделки на кухне, чай до утра, песни под гитару. Из этого выросло, например, бардовское движение. Когда все эти институты стали быстро разрушаться, потребность в профессиональной помощи стала возрастать.
– Тогда не очень понятно, чем же психотерапевт отличается от друга, от педагога?
– От обыденной психотерапии, которую человек может получить от друга или родственников, профессиональный психотерапевт отличается тем, что он обладает знаниями, навыками и ответственностью за то, что делает. Ведь очень часто психотерапевтические услуги друзей, родственников и знакомых приводят к еще худшим результатам.
Например, у человека горе, его бросила любимая, а ему друг говорит: «А чего ты хотел, ты же не Ален Делон!» То есть он обесценивает его. Или у человека умер кто-то близкий, а ему говорят: «Ничего страшного, время лечит!»
Так что народная психотерапия как лечит, так и калечит. И психология призвана, помимо всего прочего развенчивать мифы «здравого смысла». Главное отличие друга от психолога в том, что психолог – профессионал, он обладает специальными знаниями. А друг – нет.
Что касается педагога, то учитель – это практический психолог, если он, как говорится, «педагог с большой буквы».
– И в чем тогда цель психотерапии?
– В создании таких условий, в которых личность человека может успешно развиваться. Открыть возможность качественно нового взгляда на себя. Помочь человеку испытать и усвоить новый опыт отношения к себе и взаимоотношений с другими. Кроме того, я думаю, что психотерапия может помочь человеку самому найти новый смысл и способ решения проблем.
– В церкви тоже есть потребность в психотерапевтах?
– Безусловно. Ведь мы постоянно сталкиваемся с проблемами сиротства, детско-родительских отношений, с проблемами, связанными с работой священника в тюрьме, в больнице, интернате.
Поэтому некоторые вузы осуществляют социальный заказ Церкви на воспитание и подготовку профессиональных христианских психологов. Например, наш факультет психологии в Российском Православном институте готовит специалистов для этой сферы. Мы много лет проводим симпозиумы на различные темы, в этом году были даже коллеги из США и Тайваня, тоже христианские психологи.
– Какими, по-вашему, качествами должен обладать психотерапевт?
– Главное качество психотерапевта, помимо специального образования, – это зрелость его личности. Главный инструмент психотерапевта – он сам. Это не только мое мнение, так считают все современные звезды психотерапии.
И Ролло Мэй, и Джеймс Холлис, и Ирвин Ялом, и Альфред Лэнгле, – все говорят об одном и том же.
Для христианства это само собой разумеется, потому что понятие личности в европейское сознание было внесено именно христианством.
– А нет ли риска, что такой психотерапевт может занять место эдакого гуру…
– Риск есть, но это уже будет соблазн самого терапевта.
– И как его избежать?
– Очень просто, я думаю. В психотерапию не может идти человек, который сам не прошел психотерапевтической практики как клиент.
Если психотерапевт работает без проработки своих личностных проблем, если он не знает своей мотивации, то он рискует не только превратиться в гуру, он рискует, прежде всего, повредить свою личность. «Непроработанный» психотерапевт – это большая беда.
С христианской точки зрения психолог, который не имеет смирения и не научен покаянию, опасен себе и другим. Зрелость духовная и профессионализм – вот критерий христианского терапевта.
Христианство в этом смысле очень прогрессивно, потому что оно всю свою историю запечатлело как передачу духовного опыта. Вся аскетическая литература, по сути дела, – разговор учителя с учеником.
Беседу провел Григорий Архипов
Постоянный адрес статьи: http://www.imperia-duha.ru/article_78.html
Источник: http://svecha-psycenter.ru/biblioteka/91-psypaper
Как Церковь относится к психологии? — Академия «Фомы»
Борис Братусь, профессор МГУ
Все лекции цикла можно посмотреть здесь
Ну, начнем по праву с самого распространенного – это некий такой скептицизм и отрицание в отношении к христианской психологии.
Он бывает самого разного вида, но если взять крайний случай, то вообще причем здесь психология? Достаточно вполне нам аскетики, достаточно вполне нам богословских дисциплин, нравственного богословия и поэтому психология – это что-то странное и подозрительное.
Более того, в ней заложено что-то отрицательное и даже такое сатанинское. В современных храмах, особенно где-нибудь в провинциях, вы вполне можете увидеть объявление, на котором написано, что церковные свечи экстрасенсам, колдунам и психотерапевтам не продаются.
Психология, она как бы относится к чему-то такому, что близко к колдовству, близко к гаданию и так далее. Это конечно крайняя точка зрения.
Скорее можно найти другие позиции, но тоже отрицающие. Я слышал от одного священника, который подробно говорил о том, что Господь вручил человеку все материальное – все, что связано с телом, все, что связано с машинами, техникой и так далее.
Пожалуйста, изучайте, пожалуйста, стройте гипотезы, науки и так далее. А вот все, что касается души – этого трогать нельзя, совершенно нельзя трогать.
А психология как бы лезет в душу, поэтому это наука совершенно отрицательная и даже богопротивная.
Есть и другие точки зрения, не буду на них останавливаться. Главное, это то, что согласно этим точкам зрения психология и церковность, психология и христианство – это вещи, которые надо разводить по разным углам и вообще они никак не соединимы.
Теперь другая позиция, позиция принимающая. Здесь тоже самые разные мнения и тоже некий простор в изложениях. Начнем, скажем, с такого принятия осторожного, которое очень распространено, принятия с оговоркой.
Скажем, не так давно мы беседовали по этому поводу с одним замечательным владыкой, мы – это я, мои замечательные коллеги, Федор Ефимович Василюк – известный профессор психологии и христианской психологии, академик Слободчиков Виктор Иванович.
Вот мы беседовали и в частности речь зашла о том, что надо бы делать такие центры психотерапии, центры помощи верующим людям и тем, кто находится около Церкви. Владыка стал интересоваться и сказал: «Ну, хорошо, психологи.
А у вас есть какие-нибудь священники?» — мы сказали: «Конечно же, у нас есть священники, у нас есть священники, которые окончили факультет психологии, прекрасные психологи и мы их обязательно будем привлекать, и они и так привлекаются».
И тогда владыка как-то так поморщился и сказал: «А, скажите, у вас нормальные священники есть?» Это такое отношение, как то, к чему нужно обязательно приставить нормального священника, то есть никак не психолога, который будет надзирать, который будет смотреть, поправлять и так далее. Это такое очень острожное-скептическое отношение.
Ну и на другом конце наоборот есть и священники, и миряне, которые относятся к психологии с очень большим таким, я бы сказал, восторгом и энтузиазмом.
И достаточно часто они знакомятся с какой-то методикой, одной методикой и им кажется, что эта методика, этот подход вообще заменит все на свете, вплоть до духовных бесед и всячески стараются внедрить это в среду прихожан.
И здесь конечно бывает очень много ошибочного и грустного, потому что методики разные, они приходят из разных оснований, нельзя их брать отдельно от их теории и так далее, и так далее.
И на самом деле такое увлечение может принести только пользу, потому что рано, или поздно наступит некоторое разочарование, вопросы относительно какой-нибудь методики расстановки, или гештальт психологии и поэтому это тоже, так сказать, принятие, требующее некоторой коррекции.
Источник: http://academy.foma.ru/otnoshenie-tserkvi-k-psihologii.html
Совместимы ли психология и православие?
«методы и учение заключается в сочетании спиритизма, неоязычества и иудаизма, но все под прикрытием православия. Возглавляет это движение Лиана Димитрошкина, также она известна в кругу своих единомышленников как Графиня Кисточка. …привлекающая в свою секту женщин…»
Все люди разные. Наверное, для кого-то гештальт и другие психотерапевтические направления — это неблагочестивое занятие. Есть люди, которые считают, что все болезни от Бога — значит, и лечиться неблагочестиво. Но я нахожусь на другой позиции.
Я не специалист в спиритизме, неоязычестве и иудаизме. Я даже и в православии не специалист. Я просто православный человек, по специальности психолог.
Поэтому обратилась к православным источникам.
Вот что я нагуглила у А. Кураева
« : 23.04.2007, 13:00:30 »
А скажите, пожалуйста, глубокоуважаемый диакон Андрей Кураев, как церковь относится к гештальт-терапии и гештальт-терапевтам?
В Белоруссии их почему-то называют сектой, а я, например, знаю, что это не секта, а такая специализация психотерапевта.
« Ответ #1 : 24.04.2007, 10:19:06 »
В Белоруссии их почему-то называют сектой, а я, например, знаю, что это не секта, а такая специализация психотерапевта.
Кто в Беларуси так называет гештальт-терапию? Я не слышала. Это одна из методик психотерапиии, весьма эффективная в руках умелого специалиста. «Гештальт» от немецкого — образ.
Если грубо, человек создает образ своей проблемы и решает ее сначала посредством образного мышления, а потом в реальной жизни. Есть такие верующие, которые вообще психологов к пособникам дьявола причисляют. Ну, так это их личные проблемы, связанные с заблуждением и чрезмерной тоталитарщиной в мозгах.
Гештальт-психология — заковыристая штука, в ней сналету трудно разобраться, отсюда и обвинения. Чего не понял, дескать, то и от бесов. На мой взгляд.
А вот мнение выпускника Пастырско-Богословского факультета
Новиков Денис Викторович —
практический психолог, гештальт-терапевт (сертификат по стандартам EAGT), тренер Московского Гештальт Института, доцент Высшей школы психологии
Образование:
- Московский Гештальт Институт, квалификация — «гештальт-терапевт»
- Православный Свято-Тихоновский Богословский Институт, Пастырско-богословский факультет
- Московский Государственный Университет, спецотделение Факультета психологии
Опыт практической работы (более пяти лет):
- Наркологическая клиническая больница №17 Комитета здравоохранения г. Москвы, медицинский психолог
- Российский Православный Университет, Консультация факультета психологии — главный психолог
- Рекламно-полиграфическая фирма «ВИЛАР-ДИЗАЙН» — оргконсультант
- Клуб семейной культуры «Чудо жизни» — психолог-консультант
https://www.dnovikov.nm.ru/about.htm
Гештальт-терапия — пространство для действия Бога
«Психолог» №33(273), Киев
-Расскажите о себе.
Живу в Москве, где, в основном и работаю. Являюсь психотерапевтом, тренером и супервизором Московского Гештальт Института. Основное занятие — частная психологическая и психотерапевтическая практика. Веду также обучающие программы по гештальт-терапии и спецкурс «Психотерапия зависимого поведения, христианский подход».
Возможно, важно отметить, что у меня помимо психологического, есть еще и богословское образование (я закончил Пастырско-богословский факультет Православного Свято-Тихоновского Гуманитарного Университета).
А подготовку в практической области я получил в Московском Гештальт Институте, в котором и сформировался как практикующий психолог и гештальт-терапевт.
— Гештальттерапия сейчас обретает все большую популярность как в России, так и на Украине. С чем это связано?
-Гештальт на постсоветском пространстве оказался едва ли не самой востребованной школой психотерапии, популярность которой продолжает расти спонтанно и стихийно, без государственной поддержки и дополнительных материальных вложений. Почему это так? У меня есть на это насколько ответов, и я хотел бы поделиться ими.
Во- первых, свобода гештальта от идеологии. Это имеет свои корни, и отсутствие идеологической подкладки под гештальт-терапией неслучайно.
Она начала создаваться фактически в тридцатые — сороковые годы прошлого столетия, когда ее основатель — Фриц Перлз — вынужден был бежать из Германии, пропитанной нацистской идеологией, которая противостояла идеологии коммунистической, в то время как Америка транслировала свои ценности.
Для Перлза было важно сохраняя активную жизненную позицию не смешиваться с этими идеологическими воззрениями и не оказаться вовлеченным во вселенскую борьбу идеологий. В период предельной идеологизации, он опирался не на американскую культуру, не на германскую, которая стала нацистской.
Он искал собственные ценности и старался жить в соответствии с теми целями и принципами, которые есть внутри, а не которые навязываются со стороны. Сейчас, когда на постсоветском пространстве рушится старая идеология, а новые навязываемые идеологии не принимаются, такая психотерапия оказалась востребованной.
Второй момент заключается в том, что структурированность разных школ, например, трансактного анализа, прекрасно подходит под регламентированную, «расчисленную» жизнь Запада и совершенно не отвечает тому социальному хаосу, который творится в наших странах.
Прежде, чем структурировать, важно научиться жить в неструктурированной ситуации, ситуации абсурдной, меняющейся каждый день, причем оставаться устойчивым и чего-то добиваться. Ведь, несмотря на множество возникающих сложностей, пространство для маневров в жизни каждого человека сейчас есть.
И здесь оказывается крайне уместной концепция творческого приспособления, являющаяся одним из основных принципов гештальт-терапии.
Она описывает ситуацию, в которой у человека есть, во-первых, какие-то собственные потребности, во-вторых, некоторые знания и стереотипы поведения, и, в третьих, изменившаяся ситуация, в которой эти стереотипы не работают, потому что они в изменившихся условиях уже не удовлетворяют эти потребности.
Основная задача и цель гештальт-терапии, определяемая концепцией творческого приспособления, заключается в том, чтобы, используя, с одной стороны, осознавание своих потребностей и, с другой, тот опыт, который есть, найти новое творческое решение.
Если в советское время структура общества задавалась из центра путем единой идеологии, даже семейные отношения четко регламентировались, то сейчас появилась значительная свобода. И когда она появилась, обнаружилось, что отношения люди строить не очень-то умеют. Т.е.
, возможно, умеют строить вертикальные иерархические отношения, но им остается в современной жизни не так уж много места. И когда, например, государственные власти пытаются вернуть такие отношения, в предпринимаемых ими шагах сквозит какая-то растерянность и беспомощность. Гештальт ориентирован на отношения, где предельной ценностью являются сами отношения.
И гештальтисткая концепция честного ответственного и осознанного проживания отношений вполне отвечает запросам времени.
— Какие особенности отличают гештальт-терапию от других психотерапевтических направлений?
Теория гештальт-терапии сосредоточена прежде всего на том, что происходит на контактной границе человек-окружающая среда: как человек контактирует с окружающей средой, и как в ней он удовлетворяет свои потребности.
Анализом причин поведения человека, его внутренней структурой, местом человека в окружающем мире классическая гештальт-терапия практически не занимается.
Такой подход в психотерапии, акцентирующийся на видимом, явном (а не на углублении в причины вещей), признающий субъективность нашего восприятия мира и уважающий собственную уникальность, равно как и уникальность другого человека, называется феноменологическим.
Гештальт-терапия, на мой взгляд, наиболее последовательно удерживается в рамках феноменологического подхода. В других направлениях — психоанализе, юнгианском анализе, процессуальной терапии и др.
— есть некое учение о человеке, а раз так, то появляется определенная идеология школы, следовательно, в той или иной мере и психотерапевтам и даже их клиентам предлагается определенное мировоззрение, которое может совершенно не совпадать с их собственным. «Феноменологичность» гештальт-терапии защищает от подобных коллизий. В частности, именно поэтому в гештальт-сообществе можно встретить людей различных мировоззрений и религиозных взглядов, вполне понимающих друг друга на профессиональном психотерапевтическом уровне.
Это большое преимущество в нашем постоянно раскалывающемся и духовно, и политически обществе. Но в этом есть и определенная опасность. Те люди, которые не ограничивают сферу гештальт-терапии контактом, а ошибочно принимают ее за философию и образ жизни, понимают, подчас, только то, что жизнь человека состоит из удовлетворения своих потребностей.
И как понимают, так и удовлетворяют. Становясь гештальт-терапевтами, такие люди быстро «ломаются» и эмоционально выгорают.
С моей точки зрения, человек, желающий быть гештальт-терапевтом, должен большое время уделять, помимо гештальт-терапии, своему духовному и личностному формированию, для того, чтобы обрести внутреннюю устойчивость в пространстве человеческих взаимоотношений.
— Вы имеете богословское образование и работаете как православный психотерапевт. Как православие согласуется с гештальттерапией?
— Конечно, Фриц Перлз и многие его последователи совсем не являлись православными христианами. Но не в этом трудность. Православная традиция имеет глубокий опыт воцерковления, например, греческой философии, языческой по своему происхождению, византийского изобразительного искусства и т.д.
На мой взгляд, применительно к психотерапии, вопрос ставится так: оставляет ли та или иная школа место действию Бога в психотерапевтическом процессе? Нам кажется, что в гештальт-терапии ответ положительный. Неслучайно одна из книг Ф. Перлза называется «Свидетель терапии».
Терапевт присутствует при изменениях, свидетельствует об изменениях и своим присутствием помогает этим изменениям. А они происходят благодаря тому, что сам клиент в процессе работы становится более честным, включенным в происходящее с ним и ответственным.
Эти базовые ценности гештальт-терапии — ответственность, внутренняя честность и включенность в происходящее — дают «пространство» для действия Бога и встрече с ним.
Конечно, эта встреча может и не состояться, и самих этих ценностей недостаточно для того, чтобы человек был полноценным христианином, но все же это очень важное измерение духовной жизни в православии. Могу сказать по своему профессиональному опыту — гештальт-терапия может оказаться существенной опорой для православного человека, не подменяя, естественно, при этом его церковной жизни.
— Говорят, что Фриц Перлз широко использовал восточные методики.
— Фриц был представителем европейской культуры и призывал не следовать за гуру, а опираться на собственный опыт.
Его практическое знакомство с техниками дзен-буддизма — всего лишь незначительный эпизод в биографии, и это знакомство происходило тогда, когда гештальт-терапия уже сформировалась как самостоятельное направление в психотерапевтической практике.
Да, он интересовался восточными духовными практиками, особенно в последние годы жизни в Исалене, но не следует преувеличивать их роль в гештальт-терапии.
А техники медитации, основанные на снижении активности сознания, чужды гештальт-терапии. Потому что базовый принцип в гештальт-подходе — это осознанность и в этом смысле сознание всегда включено и активно, т.е. все происходит на пике осознанности.
— Вы сейчас часто приезжаете в Киев. Какие ваши цели и планы?
-Мне, действительно, довольно часто приходится бывать в Киеве — у меня здесь обучающие программы по гештальт-терапии.
Кроме того, — поскольку приезжать приходится регулярно, — удается заниматься индивидуальной психологической практикой: консультированием и психотерапией. Я этому очень рад.
По возвращении домой, с большой теплотой вспоминаю людей, с которыми встретился в Киеве, и сам город, жду следующей поездки.
Мне также интересно общение с православными коллегами. Похоже, что сейчас в Киеве имеются реальные возможности для развития христианской психологии и формирования профессионального сообщества православных специалистов. Мне самому, как православному человеку, это очень важно, и я благодарен Богу за возможность участвовать в таком интересном и значительном процессе.
Беседу провела Татьяна Гончаренко
Отсюда https://www.dnovikov.nm.ru/interviewua.htm
Безусловно, есть путь духовный, есть путь духовного просветления. Но тем, кто стоит на этом пути, психологи не нужны.
К таким мы, психологи, сами ездим. Помолиться и попросить благословения…
Источник: https://pozitivelive.ru/?p=8705
Лечение депрессии методами Святых Отцов Православной Церкви
«Что унываешь ты, душа моя, и что смущаешься? Уповай на Бога, ибо я буду еще славить Его, Спасителя моего и Бога моего» (Пс. 41:6).
Под термином “депрессия” в современной психотерапии обозначается целый круг духовных и душевных расстройств человека – его настроение, симптом болезни или синдром аффективных расстройств. Для того, чтобы лучше понять суть этого духовно-душевно-телесного заболевания, сразу стоит кратко рассказать о симптоматике болезни.
Прежде всего, это чувство подавленности, беспомощности, вины, неспособности человека испытывать наслаждение даже там где оно чувствовалось раньше. Психологи отмечают у людей с таким заболеванием нарушения ясности мышления, его медлительность и слабую общую эффективность.
Вместе с тем, депрессия характеризуется обостренным вниманием человека к собственному духовному миру и своих переживаниях, при постепенном, прогрессирующем снижении интереса к внешней действительности.
Часто замыкаясь в себе, человек стремится найти выход из своего состояния в алкоголе и наркотических средствах, которые дают лишь временное облегчение.
Человек перестает видеть смысл в своей работе и прочих ежедневных заботах. Ему непонятно, зачем нужно каждое утро подниматься с постели, приводить себя в порядок или идти на работу.
Постоянная или с приступами тревога и тяжесть в груди, пессимизм и ощущение неотвратимости чего-то плохого. Часто заметное тонкое реагирование на все, что происходит исключительно в негативном свете, недовольство всем, нерешительность.
У женщин, – которые от природы имеют более низкий уровень серотонина чем мужчины, – гораздо чаще случаются депрессии, часто заметна плаксивость.
Также, депрессию сопровождает плохой сон, плохой аппетит, сексуальные проблемы, мысли о самоубийстве, панические атаки и другие психические расстройства. Депрессия – это состояние, в котором человек перестает чувствовать себя полноценным.
У него теряется живая связь с самим собой, со своими ближними и друзьями, с Богом. Больной человек испытывает страх сделать следующий жизненный шаг, чтобы он еще больше не обострил, не усугубил и без того трагическое, невыносимое состояние.
Депрессия – состояние уставшей души. Эта болезнь не может попасть в сердце человека, которое уже не является рабом других страстей. Печаль гложет сердце от того, что человек в силу обстоятельств не в состоянии удовлетворить свои привычные, или желанные пороки. Человек без Бога – всегда эгоистичное существо.
Он делает себя центром вселенной, сам в это верит и не может смириться с фактом, что этого не признают все остальные. И дальше, больной этой страстью постепенно меняет свое нейтральное отношение к людям на презрение, отвращение и ненависть. Что в особых случаях предшествует этим же ощущениями человека относительно самого себя.
Все симптомы печали выражены в резкой форме называют унынием.
Очень глубоко учит об этой страсти авва Евагрий. Среди прочего, он вспоминает о том, что человек наделен свободой воли, а значит, он всегда имеет возможность выбирать добро.
Также это означает, что он получил возможность принять на себя всю ответственность за помыслы, царящие в нем самом. Страсть – это неправильное использование своей воли человеком.
При разумном отношении к собственным немощам, лечатся плохие привычки воли, она обращается к Богу и желает исполнения Божественного Промысла в своей жизни.
Безусловно, светская (секулярная) психотерапия выработала целый ряд более или менее эффективных способов борьбы с этим недугом.
В частности, признавая депрессию физиологическим заболеванием, во время которого определенные структуры головного мозга перестают производить в необходимом количестве нужные биохимические вещества – нейромедиаторы (серотонин, дофамин, норадреналин).
В таком случае, особенно если этот случай не запущенный, больным назначают антидепрессанты в сочетании с курсом психотерапии.
Здесь стоит отметить, что при рассмотрении способов борьбы с депрессией в святоотеческой и светской психотерапии можно обнаружить, как много общего, так и немало противоречащих друг другу методов.
Хотя, безусловно, между ними также существует много такого, что дополняет возможности одной достижениями другой. Существует целый ряд различных “светских” практик борьбы с депрессией. Большое количество психологической и медицинская литература рассматривает это заболевание с разных сторон.
Наш разговор будет исключительно о аскетических способах борьбы с депрессией, согласно учению Святых Отцов Церкви Христовой.
На языке Церкви, депрессия соответствует состоянию души человека поглощенной страстью уныния (отчаяния) и печали. Эти страсти в первую очередь мировоззренческие и волевые, поэтому Святые Отцы справедливо считают их особенно опасными. «Из всех восьми владык зла, дух уныния является самый тяжелый» – пишет святой Иоанн Лествичник.
Лучший способ преодоления любой страсти – это молитва, сопряженная с делами, противоположными этой конкретной страсти или пороку. Однако, состояние уныния отличается от других человеческих немощей.
По свидетельству Святых Отцов, в уныния нет какой-то одной противоположной добродетели. Поэтому, подвижники и называют это состояние человека «всепожирающей смертью».
Для того, чтобы его преодолеть, христианину следует воевать на всех духовных фронтах одновременно.
Поскольку уныние – это состояние душевной лени и апатии, нужно, прежде всего, приложить все усилия для того, чтобы не переставать молиться. Святой Ефрем Сирин пишет: “Молитва есть лучшее средство от печали и уныния”. Святой Нил Синайский говорит, что: «Терпение лечит от уныния. Поэтому, молиться нужно даже заставляя себя, через страх Божий “.
Здесь важно напомнить о том, что в состоянии депрессии человек даже физически не способен много молиться.
Поэтому, Святые Отцы советуют не использовать слишком длинное молитвенное правило, заменяя его на частые молитвенные воздыхания, которые не требуют много времени и усилий.
Святитель Игнатий советовал при нападении уныния молиться такими словами: «Слава Богу за все!», «Господи, да будет со мной Твоя святая воля», «Благодарю Тебя, Боже, за все, что посылаешь мне», «Достойное по делам своим принимаю ! Помяни меня, Господи во Царствии Твоем ».
Святитель Тихон Задонский сравнивает человека, который страдает от депрессии, с ленивой лошадью. Так же, как хозяин гонит плетью здорового коня, который не хочет работать, так и человек, должен заставлять себя ко всякому доброму делу, особенно к молитве. Глядя на наши усилия и старания, Господь подаст нам и желание, и вдохновение, и облегчение.
Как мы уже ранее упоминали, в человеческих греховных страстей, которые в светской психологии и психотерапии описываются состоянием депрессии, нет какой-то одной конкретной противоположной добродетели.
Для преодоления этого греховного состояния нужно подвизаться по многим направлениям одновременно.
Поэтому, святые подвижники приводят перечень добродетелей, которые помогут человеку на его пути к духовному и душевному исцелению.
Для преодоления уныния, нужно сохранить особенное внимание во время молитвы. Надо быть, как никогда раньше, внимательным к собственным словам, мыслями и поступками. Важно постоянное пребывание в молитве и Слове Божьем. Благоговение.
Духовная трезвость. Хранение себя от длительного сна, многословия, шуток и острых слов. Трезвый взгляд на себя. Бдение, поклоны, и другие подвиги, которые дарят радость души. Память о Боге и вечных благах, желание и ожидание их. (свят.
Игнатий)
Важно также помнить, что для христианина обязательными средствами в борьбе с депрессивными состояниями, кроме молитвы, является чтение или слушание слова Божия, участие в святых Таинствах Церкви, среди которых первыми являются Исповедь и Причастие.
Много поможет человеку разговор с людьми сильными духом, верующими, священниками. Дружеский разговор немало помогает человеку, а Фома Аквинский прямо писал, что: “Большую грусть лечат теплой, дружеской беседой, рюмкой хорошего вина и водными процедурами”.
Следовательно, важно также научиться думать о хорошем не только в компании единомышленников и друзей, но также и в одиночестве. Пессимизм – прямое следствие неверия человека в промысел Божий.
Следовательно, отгонять от себя негативные мысли – часть духовного подвига каждого христианина – и больного, и здорового.
Вспомним здесь и совет Святых Отцов побеждать уныние и печаль физическим трудом.
Хотя во время депрессии человек не может работать долго и выполнять особенно точную и ответственную работу, следует помнить, что от работы сначала оживет его тело, а потом и дух.
Человек почувствует бодрость от работы, а мысли о работе отгонят от него мысли о тех вещах, которые постоянно заставляли страдать. А это уже очень много для человека, который находится в стадии депрессии.
Жизнь православного христианина – это прохождение им собственного пути к Воскресению и вечной жизни с Богом. Но подобно Христу, пройти к пустой гробнице возможно только через свою Голгофу. Только пройдя через горечь испытаний, пережив собственное чреду страданий и скорбей, человек сможет понять и познать самого себя, а также цену всему, что его окружает.
Христианин – это не тот, у кого совсем нет никаких проблем. Христианин это тот, кто учится преодолевать имеющиеся у него проблемы с помощью Божьей, сотрудничая со Христом. Психология свидетельствует, что человек не может без переживаний и эмоций.
Многие из них являются реакцией человека на пережитый стресс, или являются следствием продолжительной жизни человека в неблагоприятных духовно-психологических условиях. Поэтому, проблема вовсе не в том, что люди встречаются со стрессами и психологическим напряжением.
В определенном смысле, такие состояния полезны, поскольку защищают человека от чрезмерного физического и эмоционального истощения, напоминают ему о необходимости неких изменений.
Проблема заключается в том, что люди очень часто причину своих страданий видят совсем не там, где она на самом деле есть. А, следовательно, часто борясь с депрессией, они пытаются избавиться не от ее глубинных причин – собственной греховности и порочности – а только последствий этого состояния – негативных физических и психологических ощущений, связанных с этим.
Существует известное убеждение о том, что депрессии относятся к проблемам с невозможностью полного устранения на современном этапе развития общества.
В ответ на это можно заметить, что многовековой православный духовный опыт ясно показывает, что депрессивные состояния проявляются не потому, что люди живут в какой-то особый этап своего развития.
Люди страдают от депрессий и неврозов потому, что забыли о полноценной духовной (церковной) жизни. Еще задолго до «светских» врачей и психологов Святые Отцы невероятно точно описали симптомы отчаяния (уныния) и печали.
Первой страсти, зачастую, предшествует духовная и физическая леность, праздность и самовлюбленность. Духовной печали предшествуют мысли о чем-то потерянном или о чем хотелось, мечталось, но так и не сбылось.
Обе эти страсти подстерегают людей, слабых в вере, которые не имеют с Богом личной связи. Часто эти страсти посещают людей, которые пытаются жить в свое удовольствие, следуя философии гедонизма.
Следовательно, все дело не в том, в какое время или в каком обществе мы живем, а в том, какое место в нашей жизни занимает вера в Бога и насколько полноценную церковную жизнь мы ведем.
Церковь – это духовная лечебница, где лечатся страдающие души. Поэтому если кто-то сознательно избегает ее, ища для этого сотни возможных и невозможных оправданий, пусть не удивляется тому, что рано или поздно душевную боль заглушить транквилизаторами и антидепрессантами будет уже невозможно.
Главная причина всех человеческих проблем, болезней, и в конце концов, самой смерти – наши грехи и страсти.
В меру того, как человек будет удаляться от служения злу, он будет приближаться к Богу – единственному источнику нашей радости, смысла и полноты.
А потому, пока наша жизнь будет состоять в служении своим страстям, она никогда не будет полноценной и счастливой. Независимо от того, что под словом «счастье» понимает каждый из нас.
И закончить этот разговор хотелось бы предостережением святителя Димитрия Туптала, который говорил: «Нет такой печали в праведников, которая не превратилась бы в радость, как и нет таких радостей в грешников, которые не превратились бы затем в печаль».
Благодарю за внимание!
Протоиерей Евгений Заплетнюк,
кандидат богословия
Источник: http://bogoslov.org/depression-rus/
Кто и зачем ходит в Церковь в современной России? — Вестник антиклеветы Системно-векторной психологии. Юрий Бурлан
Так получилось, что около десяти лет я довольно близко соприкасалась с жизнью верующих и деятельностью одной из ныне официальных конфессий. Предлагаю свои наблюдения и анализ с точки зрения системно-векторной психологии Юрия Бурлана.
За последние 25 лет отношение к посещению церкви поменялось весьма резко и на 180 градусов.
Я еще помню, как в бытность моей работы директором Дома культуры в дальнем Подмосковье, мне было дано задание периодически наведываться в местную церковь, пересчитывать стоящих на службе и, откровенно говоря, закладывать их.
Когда через пару лет я решила покреститься, у меня потребовали паспорт. Таинство проходило в просторном московском соборе, но крестили меня одну. Это я к тому, что сегодня обряд крещения превратился в совершенно обычное дело — крестят и младенцев, и взрослых, целыми группами.
Сейчас посещение церкви стало поистине государственно угодным делом. В России называют себя православными три четверти населения, из них чуть больше половины верят в Бога (!!!).
Статистика отмечает – только 20% населения России бывает в храме более одного раза в год (в США этот показатель 57%, в Италии – 61%, в Польше – 78%). 93% верующих никогда не участвовали в приходской жизни.
Но авторитет Русской Православной Церкви в российском обществе за последние двадцать лет остается стабильно высоким.
Великий пост соблюдают около 15%, а регулярно ходят в церковь, исповедуются, причащаются и беседуют со священниками всего 4 % — так же было и в СССР.
Один на один с Богом???
кто и зачем ходит в церковь
Все чаще мы слышим, как призывают искать возрождение русского духа на путях религии, ставя знак равенства между Русью и Православием.
Только вот хотелось бы понять, что происходит на самом деле? Казалось бы, по опросам вроде бы большинство русского населения декларирует себя православными, но далеко не все понимают даже, что по крайней мере, номинально являются и христианами. И появляется реклама русского кваса или водички «Славяновской», которую за морем не пьют, потому как нехристи.
Я пыталась разобраться с проблемой религиозной самоидентификации в своей кандидатской диссертации, а потом в монографии, опубликованной в Германии издательством Lambert. Следующие цитаты оттуда. Маркировка религиозности «может быть “внутренней” или “конфессиональной”, “внешней” или “светской”.
Если определяющей позицией является принадлежность человека к той или иной религиозной общности, то религиозная самоидентификация обуславливает религиозную группу, к которой относит себя человек.
Этим также определяется смысл, эмоциональная окраска и социально-структурные последствия, которые имеют для него принадлежность к данной общности, предполагающая, в первую очередь, разделение окружающих на своих и чужих и способная привести как к сотрудничеству, так и противоборству.
В этом случае, не подвергается сомнению существование совершенного надмирового Начала, то есть в основе Бытия видится сокровенная Божественная Сущность.
Напротив, в другой позиции, Бытие сводится только к природе, признается исключительно материалистическое понимание общества и истории, отрицается существование трансцендентного начала. Но даже в этом случае, как значимые зачастую принимаются идеи, способные придать жизни каждого непреходящее значение».
Попробуем разобраться, что же происходило и происходит с точки зрения системно-векторной психологии Юрия Бурлана.
На излете советской власти Бога искали, прежде всего, люди с развитым звуковым вектором, некоторые из них приходили в Церковь, пребывание в которой официально очень даже не приветствовалось.
Здесь стоит вспомнить лекции отца Александра Меня, потрясающе красивого, развитого звуко-зрительного человека. Значительное число ищущих уходило в различные религиозные общины – пятидесятников-евангелистов, баптистов и множество других.
После того, как были сняты запреты на посещение, в церковь потянулись, прежде всего, зрительники — за эмоциональными раскачками. Церковное пение очень красиво, украшение большинства храмов просто роскошно, для меня так даже варварски пышно, но это уже – на вкус, на цвет…
Зрительники также часто ищут утешения. Неразвитые зрительники очень часто пытаются восполнить какие-то свои эмоциональные нехватки — они много грустят, сердиты на всех, т.к. чувствуют себя несчастными.
При этом, они категорически утверждают, что верят в Бога так сильно и так возвышенно, как никто другой. Они ездят по святым местам, молятся, постятся, но вечно всем недовольны и очень несчастны.
Практически все они никак не могут наладить отношения как с близкими людьми – детьми, супругами, любимыми, так и с противоположным полом, устроить личную жизнь. При этом они не хотят меняться сами, а желают переделать окружающих так, чтобы им было удобно.
То есть, пытаются решить какие-то очень личные, порой довольно корыстные, интересы.
Поиски: кому чего?
Анальные товарищи ищут в церкви традиций, прежних устоев, после того, как рухнули «нормы социалистического общежития», честности и справедливости. Действительно — среди священников много анально-зрительных.
Их врожденные умения обучать находят отличное применение в катехизации. Анальные люди уже рождены учителями. Но учить могут только тому, во что верят сами, что умеют делать сами.
Но лично я встречала таких редко, практически всегда с примесью кожного вектора, развитого в той или иной степени.
Отдельный вопрос с уретральниками. Их в природе не так много вообще, а уж шансов, что они придут в официальную церковь катастрофически мало.
Их харизматичность играет против уже сложившейся церковной организации, даже если туда и попадает человек с уретральным вектором. Это – вождь, а не лидер. Лидер – это организатор. Вождь – это ведущий за собой – вольницу, товарищество, стаю.
Люди сами идут за ним, безотчетно, интуитивно, так их влечет к этому человеку. При этом, для самих уретральников никакие законы не писаны, о правилах они даже не вспоминают, авторитеты для них тоже не существуют.
А в четкой церковной иерархичности это чревато…
Мышечники подтягиваются за остальными, куда все – туда и мы. Чисто мышечные люди, т.е. те, у кого нет других нижних векторов, жители преимущественно деревенские.
Потребность у таких людей одна единственная: есть-пить-дышать-спать, поэтому какие-такие духовные искания, о чем это вы? Мышечники с удовольствием много и тяжело работают физически — на строительстве, карьерах, лесозаготовках, в поле и еще где-нибудь в таком же месте.
Но в сельскую церквушку они придут, например, отпеть умершего., покреститься, повенчаться. Как все.
Итак, что же у нас остается?
Кожники. Вы можете не верить, но в современной церкви в России, кожных типов полно — амбициозных, хватких, гибких. Только они, в основном, присутствуют по ту сторону солеи, не с прихожанами, а в алтаре.
Примечательно, что после крушения советской власти и сопутствующих идеалов, в церковь стали приходить, например, замполиты.
Несколько лет назад меня поразила заметка о том, что в Архангельской области где-то около семидесяти бывших военнослужащих, главным образом, отвечающие прежде за морально-политический облик, дружно переквалифицировались в священники. Я лично знаю в нашей епархии священника – бывшего милиционера.
Но наблюдение за тем, как ведет службу священник – бывший омоновец, меня просто убило. Он командовал исповедующимися и причащающимися, как солдатами на плацу:
— Эти налево! Мужчины вперед! Куда?!!!
Все это яркие представители кожного вектора, довольно развитого. Только вот с милосердием у них как-то сложновато.
И здесь стоит вспомнить, что церковь, это не только место, где ищут высшее, Бога.
Это еще и мощный социальный институт, со всеми вытекающими. Где, конечно, нужны управленцы. Ловкие, быстрые, юркие… Но помните, их любимые лозунги: — «делу время — потехе час», «хочешь жить — умей вертеться».
Но самое главное умение людей с кожным вектором, буквально встроенное в их бессознательное, счет. Считают они все, всегда, в любых обстоятельствах и при любой погоде. Но прежде всего, считают время. «Быстро-быстро, давай-давай.
Да нет у меня времени на всякое…» — это слышат от них даже самые близкие, казалось бы, люди. Ключевой аксессуар в гардеробе кожных мужчин – часы. Лучше всего, какие-нибудь швейцарские эксклюзивные (как тут не вспомнить пресловутые часы одного из высших церковных иерархов).
В принципе, они чувствуют время и так, а часы носят для украшения. Иными словами, для них — это фетиш, для самоутверждения.
Еще у кожных людей весьма гибкая психика.
Только они сегодня могут что-нибудь с потрясающим рвением проповедовать, а завтра меняют свои воззрения на прямо противоположные, и продолжают действовать с таким же усердием.
Как, например, от проповеди коммунизма к прославлению религии. Все зависит от того, что для них в данный момент более благоприятно. Они легко приспосабливаются к новым условиям жизни. Узнаете?
Немаловажную роль играет стремление кожника к власти, славе, почету, но уже вкупе с другими векторами. Ведь власть священника над доверившимися ему прихожанами может носить очень тоталитарный, и даже деструктивный характер.
Именно кожники являются инициаторами всех изменений, происходящих в церкви.
Степень их развитости и реализованности очень различны. Бывает, что материальное благополучие сельского храма и его настоятеля «едва ли не в решающей степени зависит от личной активности священника, от его умения найти спонсоров, наладить отношения с председателем ближайшего колхоза или совхоза и т. д.».
Цитата по «Михаил Эдельштейн. Церковная экономика Центральной России: приход, монастырь, епархия» — http://krotov.info/libr_min/e/edelst.html
Здесь уже как-то напрягаешься. А материально-финансовые разборки и претензии со стороны РПЦ вообще приводят меня в недоумение.
Ведь кто ходит в церковь сегодня, кроме тех, кто ищет Бога? Это люди, которые очень ценят ритуалы, вносящие в их жизнь своеобразную упорядоченность. Родился, крестился, женился – все как у людей. Ну и освятить – куличи, яблочки, медок, водичку опять – святое дело.
Попробуй, предъяви к ним требование отдавать на нужды храмов десятину. Притом, что очень часто эти прихожане на фоне золотых куполов и сверкающих окладов выглядят весьма скромно. А уж если запретить им посещать храмы – это вообще будет из разряда «продаваемых святынь».
Виноваты будут только церковники.
Ситуация для кожного времени неприятная, но не удивительная. Только вот происходит постоянное скатывание в архетипичность. Напомню: архетипичные кожники — это воры, которые воруют у сильных и грабят слабых.
А наша уретральная вольница, в которой нет места закону, нисколько эти процессы не сдерживает.
И в неотделимой части общества — Церкви, которая претендует на архиважную роль в жизни этого общества и каждого человека, такие процессы и явления особенно тревожны.
Все начинается с детства
И опять я возвращаюсь к своей монографии. Эти размышления очень дороги для меня, я долго искала точные формулировки:
«Идеи, которые преподают взрослые, как критерии оценки реальности, ребенок принимает на веру. Часто эти идеи остаются с ним на большую часть жизни, особенно в том случае, когда взрослые искренне и глубоко верят в проповедуемые ими истины и следуют им в повседневной практике, что, к сожалению, происходит далеко не везде и не всегда.
А дальше — проверив легитимизирующую Высшую идею на соответствие реальности, которой эта идея призвана придать смысл и значение, человек обнаруживает несостоятельность данной Высшей идеи или, по крайней мере, несостоятельность ее конкретно-исторического воплощения. И в этом случае религиозная самоидентификация может принять форму:
а) отвержения данного способа понимания основ Бытия и замена его другим, равноценным с точки зрения данной личности.
б) отказа от конкретной формы религиозной организации и поиск новых духовных путей развития в рамках усовершенствования существующих институтов».
Церковь – часть общества, и люди здесь – просто люди. Надо об этом помнить.
Также необходимо понимание того, кто есть кто, с какими свойствами и для чего мы рождены, какие пути ведут к выполнению жизненных задач.
В статье применяются знания, полученные на тренингах по системно-векторной психологии Юрия Бурлана.
Источник: http://vestnik-svp.com/2012/07/kto-i-zachem-xodit-v-cerkov-v-sovremennoj-rossii/
Загрузка...
